[Колибри]

Кирпичи

Часть 1

Инициация

- Ты в магазин? Купи мне шоколадку, Резвей, - попросила Лида. – Очень хочется есть, а до обеда еще о-го-го сколько!

Вот, стерва, а! Так подставить, а теперь спокойно о чем-то меня просить! Лидка Фрайбергер, несмотря на сложившийся стереотип о некрасивых немках, отличалась офигительной внешностью. Она это знала, и самое хреновое, она этим во всю поль-зовалась.
Сидящий в кабинете народ дружно скалится. Всем интересно, как я отреагирую. Епт.

Шеф дал нам с Лидкой проект. Свою часть проекта я выполнил, а наша деловая стрекоза Лидочка, занятая куда более важными делами, не успела. И ладно бы не успела да покаялась – шеф бы побурчал и продлил бы срок – нет!
Утром, на планерке, не моргнув глазом, заявила: «Михаил Степанович, выполнение проекта задержано по вине Резвея, не собравшего в срок данные по заказчику». Резвей – это моя фамилия.

Я от удивления потерял дар речи. А Степаныч, старый хрыч, внимательно изучив длиннющие Лидкины ноги, заканчивающиеся где-то на уровне его груди, вынес вердикт. Проект закончить до завтра, Резвея лишить квартального бонуса.

В общем, послать Лидку в далёкие края или принести шоколадку, вопрос не стоит. Первое сделать не позволяет врожденная робость и воспитание. Оставалось второе. Но вопрос в том, как бы ответить, окончательно не растеряв остатки гордости. Если бы мы с Лидкой были одни, я бы просто согласился, но коллектив, до этого сосре-доточенно кликающий мышками, замолк и превратился в само внимание. Поворочав мозгами, я нашел, казалось бы, компромиссное решение.

- Хорошо, - буркнул я, - но с тебя чашка горячего кофе к моему приходу.
- Щас, разбежался, - скривила губы Лидка, - не маленький, сам нальешь.

Такого ответа я не ожидал. Где-то в углу программистов послышался отчетливый смешок. Это Саня Бородаенко не сдержал презрения. Он вообще всех презирает, а меня – особенно.

- Резвей, и мне сигарет купи, белый «Мальборо»! Белый, слышь, не красный! – за-орал стажер Панченко.
- А мне щенка, кроссовки и барабан! Ладно, Резвей? С получки отдам! – то Борода-енко не удержался и проявил остроумие.

***

Шел дождь, чавкающая грязь при каждом шаге взлетала вверх и норовила призем-литься на мои штаны, моросящий дождь заставлял жмуриться, а это при моем пло-хом зрении плюсов в ориентации на местности не давало.

Коммунальные службы перекопали участок дороги возле офиса, сменили трубы, но вновь заасфальтировать забыли. Местность напоминала колхозное поле после уборки урожая.

Мимо с гудением пронесся грузовик. Его водитель весело погрозил мне кулаком, сбивая с толку. Комья слякоти залепили штаны и куртку. Сопутствующие водопады грязи залили очки и лицо. В голову упорно лезли мысли о ковровых бомбардиров-ках. Настроение начало ухудшаться. Хотелось кого-нибудь убить.

Цель, ради которой я вышел из офиса, явно не стоила всех мучений. У меня разбо-лелось горло, и мне хотелось смягчить его какими-нибудь леденцами. До продукто-вого магазина недалеко, и черт меня дернул рискнуть в такую погоду выйти из офиса!

В магазине душно. Остановившись у витрины с колбасами, я снял очки и протер их платком. Вытер лицо, одел очки – жизнь стала налаживаться. За кассой стоит жен-щина лет сорока, очки в роговой оправе грозно сверкают, копна обесцвеченных во-лос делает продавщицу похожей на пришельца из восьмидесятых. На меня – ноль внимания.

Пока я приводил себя в порядок, в магазин зашел еще один покупатель. Тяжелые ботинки, облепленные грязью, щетина и короткая прическа – молодой парень, классический рабочий класс. По магазину прокатился запах перегара и пота.

- Бутылку водки и два пива! – на удивление приятным голосом попросил парень.
- Какое именно пиво?
- Мне «Самурай», а вот этому… - здесь он повернулся ко мне. – Тебе какое «Клин-ское», чудик? И зовут-то тебя как?

«Эх!» - пронеслось в голове, - «Неудобно отказываться».

- Мне, пожалуйста, «Арриву». А зовут меня Резвей.
- Слышала? «Арриву» ему! И пару пластиковых стаканчиков! – рявкнул он. – Оч приятно, Резвей! Меня Лёхой зовут! Верняк моя фамилия!
- Я, конечно, извиняюсь, Лёха, - робко спросил я, - но чем вызвано угощение?
- Братуха, так ты получается сам себя извиняешь, что ли? – поинтересовался Лёха.
- В смысле, - не понял я.
- Ну вот смотри: я умываюсь значит, я умываю сам себя, да? Получается, ты изви-няешься перед самим собой?
- М-э, - промычал я, - ну, так же говорится… Извините.
- Вот, это уже по-русски. А повода нет – просто увидел хорошего человека и захо-телось его угостить.

С этими словами он расплатился с продавщицей и кивком показал следовать за ним. Я совсем забыл и про леденцы, и про Лидкину шоколадку – словно какая-то неве-роятная сила подталкивала меня вслед за Лёхой. Он шел упругим и четким шагом уверенного в себе человека, расправленные плечи и высоко поднятая голова толь-ко усиливали впечатление. Мы вышли из магазина. Дождь не прекращался.

- А куда пойдем-то?
- Да сядем сейчас на лавочке в скверике, тут недалеко.
- А дождь?
- Ты что, растаять боишься?

Желание задавать вопросы испарилось.

Что я делаю? Куда я иду с этим человеком? Я искал объяснений и не находил их. Разум подсказывал, что надо вернуться в магазин и купить необходимое, все то, что заказали ребята из офиса, где меня через минут двадцать по закону подлости нач-нут искать. Но желания возвращаться туда не было.

***

Дождь выполнил свою миссию и прекратился. Из-за облаков на минуту сверкнул луч солнца. В сквере пусто.

Леха сел на мокрую от дождя скамейку, а его вид говорил о том, что Лёху не забо-тят такие мелочи. Я робко примостился рядом. Открыли пиво. Пить холодное пиво на улице при такой мерзкой погоде большого удовольствия не представляло.

- Ну, как пиво? – спросил Лёха.
- Пиво как пиво, - пожал я плечами, - холодное.
- Ясно. Ну, рассказывай! – после небольшой паузы сказал Лёха.
- О чем?
- Как о чем? Чем живешь, чем дышишь. Кто ты вообще такой?

Потребность высказаться и выпитое на голодный желудок пиво развязали мне язык. Через минут двадцать Лёха знал обо мне все. Какими-то ненавязчивыми вопросами и глубокомысленным хмыканьем он направлял мой рассказ и, дослушав, подвел итоги:

- Итак, Сергей Резвей, 27 лет, жены нет, родители далеко, девушки тоже нет, рабо-таешь рекламщиком. Работой доволен, но в коллективе авторитетом не пользуешь-ся. Зачем живешь-то, Серега? В чем смысл?
- Смысл? Жить.
- Жить, чтобы жить? Не парь мне мозги! Наверняка у тебя есть какие-то мечты, планы, цели. Проблема в том, что ты пытаешься угодить всем, зачастую в ущерб себе. Все, что тебе нужно для счастья, это осознать, что все твои мечты – вполне исполнимы, и зависит все только от тебя. Стань эгоистом, в хорошем таком смысле. Наберись здоровой наглости. Будь грубее и не бойся казаться невоспитанным, сей-час воспитанные люди не в моде – перестань через слово вставлять «пожалуйста» и «извините». Отвечай односложно и предельно конкретно – если хочется ответить «нет», скажи «нет и точка!». Забудь о воспитании – в этом мире выживает не самый воспитанный, а самый наглый. Стань хамом – хамство упрощает взаимопонимание. А теперь запомни – все вышесказанное относится только к тем, кто пытается тебя использовать. Неважно, сестра это, шеф, коллега или просто случайный прохожий. Вот простой пример: ты спешишь на работу, но тут тебя останавливает прохожий и просит сигарету или огня, не важно. Как ты поступишь?
- Конечно, дам сигарету, - не задумываясь ответил я.
- И опоздаешь на работу?
- Да нет, это же не займет и минуты.
- А вот послать его или просто ответить отказом не займет ни секунды! А представь, что по дороге на работу тебе встретились десять прохожих, стреляющих курево. И ты из-за них опоздаешь на работу, что несомненно, не приведёт твоего шефа в вос-торг. При таком подходе рано или поздно твои опоздания приведут к увольнению или лишению премии.
- Да меня уже и так лишили премии…
- Вот видишь. Эта длинноногая блядь Лида живет себе припеваючи, гуляет, на ра-боте хуи пинает, а что в итоге? Мой кореш Серега без премии, а стерва Лидка по-смеивается над ним, да еще и гордится своей находчивостью…
- Она не блядь, она хорошая, - промямлил я.
- Так ты к ней неравнодушен что ли? – изумился Лёха. – И ты думаешь, что если и дальше позволишь ей ездить на себе, то она и ноги раздвинет?
- Ну, ноги не ноги, но…
- Знай, Резвей, что нормальная баба никогда не будет не то что спать, а даже встречаться с неуверенной рохлей. Тем более, такая стерва. Зачем ей с тобой встречаться, если ты и так под нее стелешься? – Лёха на секунду призадумался, а потом воскликнул. - Да тут же поле непаханое! Слушай, а че ты со мной-то пошел? Тебе же на работу надо было возвращаться?
- Э-эх…
- Короче! Я буду не я, если не сделаю из тебя мужика! Вот номер моего сотового, - сказал Лёха, протягивая мне визитку. - Позвони мне после работы – попьем пива и продолжим беседу. А сейчас иди в офис и попробуй хоть оставшееся рабочее время быть мужиком!

С этими словами Лёха встал и направился к магазину. Я повертел его визитку – до-рогая темно-зеленая бумага и белым шрифтом надпись: «Лёха».

Кирпич первый


Вахтер и охранник в одном лице Жора расплылся в улыбке. Представив себя в дан-ный момент, я понял, какое зрелище из себя представляю: мокрые встрепанные во-лосы, нелепые очки, грязная одежда и визуально увеличившиеся в размерах за счет налипшей грязи туфли.

«Ну что же, хоть кому-то я сделал приятное, хоть кого-то развеселил», - подумал было я, но, вспомнив Лёху, неожиданно даже для самого себя ляпнул:

- Че лыбишься, идиот?

Жора застыл с оскаленным ртом, уголки рта поползли вниз, а в глазах появилось изумление. Не дожидаясь, пока Жора опомнится, я прошмыгнул мимо него на лест-ницу. К последствиям собственного поступка я пока готов не был. Опомнившийся Жора прокричал вслед что-то похожее на «Ты че, гнида!..», но дальнейшего обра-щения я не услышал. Возможно Жора взывал к моей совести, а может просто хотел объяснить, что он улыбался вовсе по другой причине. Кто знает. Лично я склонялся к версии о том, что Жора хотел максимально доступными методами внушить мне не-приемлемость моей линии поведения без должного к нему, к Жоре, уважения. Про-ще говоря, дать мне по шее.

Да, пробыть даже полдня «мужиком» без должной подготовки, а тем более не под-крепленной возможностью физически обосновать свои слова, тяжело.

Поднявшись на второй этаж, где находился офис нашей фирмы, я зашел в туалет и стал приводить себя в порядок: снял очки, почистил одежду, вымыл руки, потом умыл лицо. Вгляделся в зеркало – обычный парень, серые глаза, короткие русые волосы… На лбу – шрам в виде молнии. Ха-ха, шучу. Шрамов нет и не было не то что на лбу, вообще ни на какой части тела. Драться – никогда я не дрался, а от жестоких порезов и падений Бог миловал. В общем, важнейшая часть в моей жиз-ненной подготовке была упущена, а что-то наверстывать в двадцать семь лет было поздно. Или еще не поздно?

Вообще, жил я по принципу «Все люди хорошие, пока не докажут обратное». Если же «люди доказывали обратное», я в очередной раз разочаровывался в этом мире, впадал в апатию и терял вкус к жизни. А потом просто переставал с доказавшими обратное общаться.

Встав у окна, я закурил сигарету. Втягивая сладкий дым «Мальборо» вкупе со све-жим октябрьским влажным воздухом, я еще раз вспомнил разговор с Лёхой. Стран-но, но в тот момент я не задавался вопросом, кто этот человек, зачем он завел со мной разговор и учил как жить. Его тезисы доказательств не требовали – моя пас-кудная жизнь была живым примером как себя вести нельзя.

Пора менять принципы. Отныне, все люди для меня – сволочи и скоты. Пока не до-кажут обратное.

***

Перед дверью я расправил плечи, распрямил спину и вошел в наш отдел. Сняв куртку, подошел к своему рабочему месту. По экрану монитора лениво летало звуч-ное слово «Придурок». Чёрт. Еще пару часов назад я бы на такую выходку не обра-тил внимания, наоборот, угодливо посмеялся бы над этой «невинной шуткой». Но сейчас следовать традициям не хотелось. Я оглядел кабинет и тихо спросил:

- Кто это сделал? Кто написал слово «Придурок» в моем скринсейвере?

Ноль внимания. Лидка, взглянув на меня, фыркнула, а Панченко визгливым голосом заорал:

- Резвей! Явился - не запылился! Купил Лидке шоколадку? А мне купил сигареты? Не ошибся там сослепу? Я белый «Мальборо» заказывал!

Народ оживился. Все приготовились к шоу. Из-за мониторов повылезали уже гото-вые к веселому хохоту лица. «Значит, шута нашли?» - зло подумал я. – «Ну будет вам шоу!». Самое главное, это голос, а голос у меня тихий. Раз громко говорить не получается, придется орать. Я набрал полную грудь воздуха и закричал:

- Тебе, Панченко, не о куреве надо думать, а о том, пройдешь ли ты испытательный срок! Стажер, бля! Где маркетинговое исследование? Ты его еще на прошлой неде-ле должен был подготовить!
- Серега, да ладно тебе, ты че это?
- Серега? Да какой, на***, я тебе Серега? Сергей Александрович, бля!

Я выдохся и замолчал. Что дальше говорить, я не знал. Высказать то, что давно на-кипело – проще. Оскорблять и хамить специально я пока не мог.

Стало тихо. Коллеги перестали клацать кнопками клавиатуры, и лишь мерное гуде-ние кулеров повисло в комнате. Даже непомерно толстый копирайтер Левон Гараян перестал жрать бутерброд и с открытым ртом уставился на меня. Чрезмерное вни-мание меня завело посильнее дешевых требований Панченко:

- Чё уставились? Работать!

Нет, работать никто не стал. Все с каким-то новым интересом рассматривают меня, словно пытаясь понять, что такого изменилось в Резвее? В глазах любопытство и небольшая тревога, лица напряжены. Тишину нарушил писклявый вопль Панченко:

- Да он же пьяный! Набухался!

Моментально все понимающе заулыбались, с облегчением закивали головами. Люди страшатся необъяснимых вещей, а причиной истерики Резвея было лишь его не-трезвое состояние. Ага. Гараян продолжил трапезу. Я стоял, не зная, куда себя деть, краска заливала лицо. Я сел, в душе проклиная собственную недогадливость, «Дирол» бы предотвратил подобное развитие событий. А Панченко, упиваясь собст-венной победой, продолжил разоблачительную речь:

- А я еще думаю, от кого перегаром-то несет? Думал, может это спирт Бородаенки, которым он свои компы протирает, смотрю – нет, Бородаенке вообще все пофигу…
- Слышь, ты, салага! – встрепенулся Саня Бородаенко. – Для тебя я Александр Ви-тальевич!
- Ага, - кивнул Панченко, - смотрю, а Александру Витальевичу все пофигу. Он соиз-волил в «Сапера» поиграть, и не до спирта ему. И тут я понял! Это ж от Резвея прет – пришел весь в грязи, как будто в канаве искупался, перегаром несет и истерику тут устроил…
- Глохни, Панченко, – сквозь зубы произнесла Лидка. Панченко удивленно на нее посмотрел (как же так, для вас же стараюсь, блин, развлекаю!), но заткнулся.

Она посверлила меня изумрудными глазами и тихо спросила:

- Сереж, ты мне шоколадку купил?
- Нет, Лида, извини.
- Ну и ладно, до обеда уже чуть-чуть осталось.

И улыбнулась! Вот зараза-то, а?

***

В столовой за столом я сидел в гордом одиночестве. Кто же знал, что одна выпитая на голодный желудок банка пива дает такой эффект! Перегар похлеще, чем после выпитой бутылки водки! И объяснять я никому ничего не стал.

Сосредоточенно и спокойно хлебая борщ (аппетит после пива проснулся зверский!), я прислушивался к окружающим столикам.

Краем глаза я видел, как Панченко, глазами показывая на меня, рассказывает ут-реннею историю. Девчонки из дизайнерского отдела громко заливались смехом, пе-риодически поглядывая на меня. «Бывают же люди, по трезвой слово бояться вста-вить, а как выпьют, так на людей с топором кидаются! Вот и Чикатило такой же был», - доносилось до меня.

А после обеда меня вызвал Степаныч. Красный от гнева, он громыхал около полу-часа.

- Пьяный на работе! Это же ЧП! Устроил истерику в отделе, накричал на Панченко! Радуйся, что генеральный тебя ценит, я бы на его месте дал тебе пинка под зад и уволил за пьянку! Теперь мне понятно, почему у нас заказы в срок не выполняются! В отделе у вас черт знает что творится! Программист в игрульки играет, копирайтер жрет весь день, вместо того чтобы сценарии писать, а ты прям на рабочем месте водку пьянствуешь? В общем, минус пятьдесят процентов из месячного оклада! В следующий раз это будет тебе уроком. И чтобы я тебя сегодня больше на работе не видел! Пшел вон!

И я пошел. Поднялся к себе, взял куртку, сохранил документы, выключил компью-тер. Потом прокашлялся, привлекая к себе внимание отдела и сказал:

- Ребята! У нас в отделе появился стукач. Маленький такой стукачок по фамилии Панченко. Знайте, что все, что здесь происходит, этот маленький крысеныш доно-сит Степанычу.

Панченко спрятался за монитором. Обвинение в стукачестве – это гораздо серьез-нее, чем перегар Резвея. Я оделся, громко попрощался со всеми и пошел к двери. Выходя, я услышал за спиной строгий голос Лидки:

- Панченко, до вечера жду результаты маркетингового исследования. Не будет – пощады не жди!

Я улыбнулся. Несмотря на штрафные санкции Степаныча, настроение было отмен-ным. Домой! Чай с лимоном и малиновым вареньем, молоко с медом, теплая ванна и крепкий сон до вечера. А вечером… Вечером я наконец-то наберусь смелости и при-глашу Лидку в кино. В кино ли, в ресторан ли, неважно, главное – попробовать. Попытка – не пытка, а откажет, ну *** с ней – попью пива с Лёхой.

***

Мои приятные размышления прервал резкий голос вахтера Жоры:

- Резвей, еще раз что-нибудь подобное скажешь, я тебя удавлю. Понял? Скажи спа-сибо, что нетверезый ты был, видимо на пьяную голову совсем страх потерял.

Сердце застучало сильнее, прошиб пот. Вот они, последствия. Хочется ответить достойно, но здесь наглым быть опасно, можно и по шее получить. Можно… И тут я понял что получить по шее я не боюсь. Наоборот, хочется довести этого имбецила с амбициями Жору, да так, чтобы он кинулся с кулаками. А там… А там посмотрим по ситуации.

- А с чего ты решил, что я нетрезв был, Жорик? С банки пива еще никто не пьянел. Расскажи мне лучше, как ты меня удавишь, когда я тебя на хрен пошлю? Будешь ли ты использовать для этих целей бельевую веревку? Или обойдешься гитарной стру-ной? А, извини, ты же слишком туп, чтобы удавить меня так сложно. Скорее всего ты удавишь меня простейшим способом, а именно – руками, путем сдавления моей шеи пальцами, вследствие чего я прекращу жизнедеятельность от механической асфиксии. Да?
- Да я… я тебя собственными руками закопаю! – оторопевший Жора прохрипел это так, словно уже не он, а его кто-то пытался задушить.
- Бля, Жорик, ну ты определись уже, удавить или закопать ты меня хочешь?

Ответом было молчание. Жорик насупился. А хули. Его бы уволили за избиение со-трудника фирмы, это понял я, и изначально знал сам Жорик. Все его угрозы были бравадой. Выходя из офиса, я чувствовал на себе угрюмый взгляд Жоры. Да, не хо-телось бы мне встретить Жору вне стен офиса.

Что ни говори, а сегодня заложен первый кирпич моей крепости. Крепости, которая символизирует мои новые отношения с миром.

Кирпич второй


- Лопата! Более десятка ошибок, и это на первом-то этапе! – Лёха, казалось, взвол-нован и обеспокоен после моего рассказа о второй половине дня. – Тяжелый слу-чай!

Лидке позвонить я так и не решился. Хотя после горячего чая с лимоном, засыпая под теплым верблюжьим одеялом, присланным ташкентскими родственниками, я мечтал поскорее проснуться, чтобы позвонить ей. Проснулся я в десятом часу вече-ра, а звонить так поздно не позволяло воспитание.

Ох уж это воспитание! Эти рефлексы и привычки, заложенные заботливыми роди-телями и доведенные до автоматизма! Е-мое, знали ли вы, мои милые папа с мамой, к чему приведут эти вечные нравоучения? Знали ли вы, насколько прочно они ося-дут в моей голове, принося мне сплошные унижения и оскорбления? Империя зла - СССР - воспитала прекрасное поколение – романтичные, умные и добрейшие нату-ры. Вот только им никогда не выжить в этом мире.

- Ты пойми, чудила, я тебе не мессия и не добрый дядя Степа, который пришел и решил все твои проблемы. Я лишь рассуждаю, а все мои рассуждения по умолчанию спорны и уместны лишь в какой-то данной конкретной ситуации. – Продолжал Лёха лекцию. – Твоя задача уловить суть, принять ее за основу для линии поведения и претворить в жизнь. Понял?
- Понял.

Кое-что я усвоил четко. Жизнь наша – это череда маленьких и больших стимулов, между которыми – путь. Путь к цели. Есть цель. Есть стимул добиться цели. Простой пример: я лежу и смотрю телевизор. Тут мне захотелось поссать. Поссать – это сти-мул. Это ниибацца какой стимул, особенно после трех-четырех бутылок пива. Так вот, чтобы добиться цели (получить удовольствие от опорожнения мочевого пузы-ря), мне надо встать с дивана и пройти в туалет. То есть имеем цель (поссать), сти-мул (чтобы больше ссать не хотелось) и план выполнения задачи (встать и дойти до сортира). И если стимул перевешивает лень и неохоту, то мы движемся к цели. По-этому очень важно ставить перед собой хорошие стимулы и реальные цели.

- Молодец. Давай рассмотрим твои ошибки.

Когда я не решился позвонить Лиде, я позвонил Лёхе. Он сразу ответил и радостно завопил «Му-жи-ик!». После стандартного «Как дела? – Все нормально!» договори-лись встретиться в «Кирпичах» - маленьком пивном баре около моего дома.

Как же я удивился, когда из подъехавшего джипа «Фольксваген Туарег» вылез улыбающийся Лёха. Я еще раз убедился в ложности стереотипов. Я-то думал, что это какой-то работяга-обыватель, с бодуна решивший меня угостить пивом. Хуй там. На «Туарегах» работяги не ездят.

- Итак, ошибка первая, которую ты и так, наверное, сам осознал. Ты позволил себе иметь легко выявляемое слабое место – появился в офисе с запахом перегара. Ни-когда не позволяй другим выявлять свои слабости! Ахиллес знаешь как погиб? Во! Так и здесь – ты неуязвим, пока кажешься неуязвимым!
- Угу, - хмуро согласился я. Никому не приятно, когда его тыкают мордой в свои ошибки.
- Че угу-то? Я серьезно. Ошибка вторая. Ты же слышал, что охранник орет тебе вслед что-то нелицеприятное? Последнее слово должно всегда оставаться за тобой. Ошибка была в том, что ты не вернулся.
- Ну вернулся бы я, и чо?
- В том-то и дело все, Серега! Человек, убежденный в том, что ты не ответишь, бу-дет тебе вслед говорить все что угодно. И чисто психологически победа будет за ним! Это же фирменный прием толстых теток с рынка – вы будете орать друг другу в лицо гадости, но когда ты посчитаешь, что дальнейшие препирания бессмыслен-ны, и развернешься, чтобы уйти, то услышишь вслед что-то типа «А! Хлюпик! Ебала я в рот тебя и твою маму!». А ты, хуяк! И вернулся! И в лицо ей: «Че, ты, там, ****, вякнула?».

Лёха так здорово изобразил базарных теток, что я рассмеялся.

- Во. А пока она будет удивлена оригинальным развитием событий, ты, весь из себя гордый и красивый, спокойно съебываешь с места перебранки. Хотя… Мой тебе со-вет – с базарными бабами пока не пикируйся. Это шестой уровень, а ты и на пер-вый пока не тянешь. Ясно?
- Почти. А че эт за напасть такая – уровни? Первый там, шестой?
- Да это я так, к слову. Просто представь, что нулевой уровень наглости, уверенно-сти в себе и подвешенности языка – это ты, а бабки с колхозного рынка – это шес-той.

Пиво «Тинькофф» пилось очень легко. Я и не заметил, как официантка принесла уже по четвертой бутылке.

- Какие еще ошибки я допустил? – спросил я.

Жизнь стала казаться какой-то квестовой игрой, где очень важно без ошибок прой-ти уровень, поступая правильно.

- А жизнь и есть игра, Резвей, – улыбнулся Лёха.
- Не понял. Я что, думал вслух?
- Да не, - смутился он, - у тебя просто все твои мысли по глазам читаются. Да не грузись, все нормально, просто алкоголь расширяет сознание, и чтение мыслей не-трезвого человека становится простой задачей уже для третьего уровня. Ха-ха! По-велся? Гонево это все, Серега, го-не-во! Невозможно прочитать мысли, можно лишь просчитать вероятность событий. Поверь мне, у выпившего человека не более де-сятка желаний, и мысли, соответственно, текут в том же ключе. И сейчас мы думаем об одном и том же, да? Че, по бабам?
- А есть? – с надеждой спросил я.
- Бабы всегда есть. Не бывает такого, чтобы их не было. В сауну поедем.

***

- Здорово, отец! Свободно че-нибудь? – гаркнул Лёха.

«Отец», пожилой мужик с изборожденными морщинами лицом, сидел на лавочке у сауны «Ихтиандр» и с превеликим удовольствием курил папиросу. Глубоко затя-нувшись, он благоговейно замер, а потом, выпуская клубы дыма, сообщил:

- Кажись «люкс» свободен.
- Спасибо, отец. А невесты на выданье есть?
- Не, невест нет. Проститутки есть.
- Добре!

Удовлетворенный полученной информацией, Лёха зашел в сауну. Я последовал за ним.

В приемной за баром стояла симпатичная девчонка, которой я дал бы лет восемна-дцать, если бы не её глаза. Глаза у нее пронзительные, и в то же время, настолько блядские, что казалось нет в мире грехов, не виданных ими. На бейдже написано «Мария», и это имя офигительно подходило к её славянскому облику – синие глаза, светлые волосы, высокая упругая грудь и рост под метр восемьдесят. Увидев нас, Мария заученно улыбнулась, поприветствовала нас и спросила, может ли она нам чем помочь.

- Машенька, конечно можешь! – ласково сказал Лёха. – Давай-ка нам «люкс» на пару часов и пару девочек. Только пришли самых лучших, ладно?
- «Люкс» хоть сейчас, а девчата освободятся только через полчаса. Сейчас все ра-ботают.
- А ты не работаешь? – спросил я.
- У вас денег не хватит, - засмеялась Мария.
- Ладно, - произнес Лёха, - тогда как кто освободится, сразу к нам присылай.

Сняли «люкс», разделись, взяли простыни и сланцы и двинули в сауну. Большой деревянный стол в холле окружали такие же деревянные скамейки, в углу – теле-визор и караоке. На столе – холодные бутылки с пивом, вареные раки, сухарики, орешки и сушеные кальмары, а также гигантская пепельница. Прямо по центру – небольшой бассейн с, как позже выяснилось, ледяной водой. В холле – еще четыре двери: комната отдыха, она же комната для сексуальных утех; массажная комната; туалет и, наконец, парилка.

- Резвей, ты как хочешь, а я сначала попарюсь. Спиртное до парной – смерти по-добно.
- Ну и я, как ты.

После парилки сели за стол. Открытое пиво зашипело, а пена попыталась вырвать-ся на свободу. Почти успешно.

- Короче, переходим к третьей ошибке. К крику прибегай лишь в исключительных случаях. Ничто так не давит на оппонента, как тихий спокойный и уверенный голос. Заорав на этого… Иванченко?
- Панченко.
- Ага, так вот, ты, заорав на Панченко, изначально поставил себя в заведомо про-игрышное положение. К крику прибегают те, кто неуверен в собственной правоте, те, кто считает, что криком можно подавить противника. Суть в том, что тот, кто кричит, тратит силы на крик, а не на размышления над ответами. Поэтому в споре побеждает не тот, кто эмоции тратит на повышение громкости голоса, а тот, кто ло-гично и обоснованно высказывает свою точку зрения на вопрос. Понял?

Я понял. Кивнув, я решился задать ему вопрос, который последнее время не давал мне покоя.

- Слушай, Лёха, а зачем оно тебе нужно? Благотворительность?

Лёха пожал плечами и ответил:

- Знаешь, Серый, придет время, и ты сам все поймешь. А в том, что оно придет, я теперь не сомневаюсь.

В дверь тихо постучали. «Войдите!» - заорал Лёха. Дверь приоткрылась, а из-за нее появилась очаровательная мордашка.

- К вам можно?
- Нужно! – крикнули мы хором.

Девчонки закрыли дверь на щеколду и подошли к нам. Красивые, блин. Не Фрай-бергер, конечно, но под пиво – очень даже сойдет.

- Лика! Оксана! – представились они и сели за стол.

Кто сказал, что шлюхи все страшные? Те две, что зашли к нам, явно не из этой ка-тегории. Классический вариант: грудастая и жопастая брюнетка, и стройная и вы-сокая, но плоскогрудая блондинка. Весело сверкающие глаза и искренние улыбки, свежая чистая кожа и приятный запах – ё-моё, это что за? Никогда не думал, что нынешние шлюхи – это такие вот ухоженные и веселые молодые девчонки.

- Серега, остальные ошибки выявляй сам! А на сегодня урок окончен, баста!

Последние слова Лёха произнес, когда он схватив Оксанку, потащил ее в комнату отдыха.

Лика взяла сигарету, я поднес зажигалку, Лика затянулась. Потом она широко рас-ставила ноги, поставив одну из них на лавочку, моментально приковав мой взгляд к своей промежности и заговорщицки спросила:

- Ну что, пиво будем пить или трахаться?

Вот это меня и поразило! В мое студенческое время шлюхи как могли, тянули вре-мя, рассказывая анекдоты или слезливые истории, лишь бы оттянуть момент коиту-са. Теперь же сервис улучшился во всем, даже в этом крайне небогоугодном деле.

- Трахаться! – с энтузиазмом ответил я, стягивая с тела простыню.

Из комнаты отдыха стали доносились охи-вздохи и всхлипывания Оксаны. Мы с Ли-кой тоже не стали терять время.

А что вы думали? Для мужчины секс с красивой девушкой во все времена служил четким критерием успешности. Пусть даже и такой суррогатный.

Постройка моей личной крепости из теории плавно перетекала в практику. Первый кирпич оказался с браком и выкинут на свалку. На его место встал первый строй-ный ряд новых кирпичей, закаленных пламенем разбора ошибок и уверенности в собственной правоте.

Кирпич третий


Домой приехал вымотанный, под утро. Потом долго не мог уснуть, анализируя про-шедший день. Да уж, денек выдался нелегкий! Поворочавшись в постели еще минут двадцать, я понял, что сон не придет. Холодный душ и легкий завтрак помогли вос-становить силы. Прямо в трусах, замотавшись в плед, я вышел на балкон, свежий утренний морозный воздух вдарил в голову, а кожа покрылась мурашками. Холод-но! Взял с собой горячий черный кофе, сигареты и лист бумаги с ручкой.

- Вжих! Вжих! – Дворники метлами сгоняли с улицы опавшие листья.

Листья разочарованно разлетались и падали на асфальт, недовольно шурша. Ма-шин пока мало, и воздух кристально чист. Внизу у беседки, обнявшись, стоит моло-дая пара. Уже с час наверное, прощаются, а расстаться не могут. Мне бы так… Лад-но, все будет, главное с намеченного пути не сбиться.

Итак, что мы имеем? Цель-минимум: добиться уважения и авторитета на работе, ох-мурить Лидку, подняться как можно выше по карьерной лестнице, заработать много денег. Цель-максимум: сделать мир лучше. А между минимумом и максимумом еще сотни и тысячи мелких целей и задач, призванных привести меня к главной цели.

Много-много целей-кирпичей. Каждый Поступок, каждое Слово – это кирпич. А вот что строить из кирпичей – высокую и прочную крепость для защиты себя и близких или ступеньки лестницы к высокой цели – вот это и предстоит решить. Хочется, ох как хочется, чтобы моя страна, моя Родина жила лучше.

Наверное каждому из нас хотелось бы ликвидировать преступность и коррупцию. Воздать должное врачам и учителям, сделав их зарплату такой, чтобы у них и мыс-лей не возникало зарабатывать другими способами. Восстановить армию да создать достойные условия жизни пенсионерам. Короче, построить рай на Земле. В общем, нормальная мечта нормального человека. Хотя нет, какая это мечта. К мечте чело-век стремится, а о том, что я сейчас перечислил, говорят такие как я, рефлекси-рующие интеллигенты да работяги за бутылкой водки. Правда, первые говорят об этом трагично, вопрошающе, а вторые – со злостью и недоумением. Факт в том, что ни те, ни те ничего для этого не делают.

Вот только, о каком рае может идти речь, когда у самого куча проблем? И не до-биться максимальных целей без достижения маленьких целей.

А потому, рай начнем строить в отдельно взятой квартире. А еще лучше, начну с самого себя.

***

- Люди большое значение придают твоему внешнему облику, голосу, поведению, осанке. Так что Серега, советую сменить эти китайские шмотки на что-то другое. Девушки обращают внимание на такие мелочи, на которые ты уже давно *** забил. Взгляни на свою обувь – грязная, нечищеная, с комками налипшей грязи.

Лил дождь, под давлением встречного воздуха капли на лобовом стекле текли гори-зонтально, ровно до тех пор, пока ленивые «дворники» не смахивали их с глаз до-лой. Мимо проносились зазывные неоновые вывески.

Пьяный Лёха решил подвезти меня от сауны до дома. В дороге он времени не терял, и продолжил разбор полетов.

- Деньги-то есть?
- Ну, найдутся, работаю все-таки.
- Ну во, смени очки на линзы, купи новый прикид. Возьми что-нибудь неброское, но стильное, сам не сможешь – продавцы бутика помогут, подберут под тебя. И это, поработай над осанкой, а то у тебя вид какой-то забитый: согбенные плечи, низко опущенная голова, вечно руки в карманах. Ну-ка, расправь плечи так сильно, как сможешь, чтобы лопатки соединились. Во! Подними голову. Да не, не запрокидывай ее, просто держи ровно. Э-эй! Плечи верни в исходное положение! Во! Так и ходи. И постоянно себя контролируй. Пару дней так походишь, потом так привыкнешь, что для тебя это станет естественным.
Ты пойми простую теорию: успешный человек двигается и ведет себя так, что у не-го и осанка прямая, и походка уверенная, на роже – лыба во все зубы, и голос вла-стный. Потому что у него – все заебись. Отсюда следствие: если будешь вести себя уверенно, ходить с прямой осанкой, с широкой улыбкой на лице, то твой организм сам начнет выработку гормонов счастья. А счастливому человеку все дается легко. И у тебя тоже все будет заебись! Понял?
- Понял.
- Все, работай. Завтра я по делам улетаю, буду на следующей неделе. Бывай.

Домой я шел с твердым намерением следовать всем указаниям Лёхи.

***

Спина, не привыкшая к таким нагрузкам, уже болела, но я упрямо продолжал кон-тролировать расправленные плечи и высоко поднятую голову. До выхода из дома на работу оставалось полчаса, когда в дверь долго и требовательно постучали. Вроде бы даже ногами.

На пороге стоял Василий – мой сосед справа. Жил Вася с женой Катериной. У них два несовершеннолетних сына – тезка мой, двенадцатилетний Сережка, и Петька – четырехлетний вечно ноющий карапуз. Вася всегда находился в состоянии холод-ной войны с супругой. Холодная война довольно часто, когда Вася в очередной раз приходил в хлам бухим, вспыхивала в бурные скандалы, с битьем посуды и ломани-ем мебели. В такие моменты я включал музыку погромче, чтобы не слышать всей той грязи, которой воинствующие стороны обильно поливали друг друга. Жутким фоном ругани обычно служил хор плачущих Сережки с Петькой.

- Сосед, одолжи стольник до получки.

Ох, Вася, Вася. Несколько раз в месяц сосед стабильно занимал у меня различные суммы денег. Как правило с целью догнаться, или, что случалось чаще, опохме-литься. Деньги он иногда отдавал, иногда нет. На мои жалкие просьбы отдать долг (а такое случалось лишь когда я сидел вообще на мели) Вася чаще всего отвечал, что денег нет, всю получку паскуда Катька забрала.

Паскуда Катька денег мне не давала, мотивируя это тем, что Вася занимал, Вася не-хай и отдает. Если же Катерина находилась в особенно плохом настроении, она го-ворила «Ты, гад, бля, моего мужа спаиваешь, а я еще и денег тебя должна дать? Уйди с глаз моих, а то я за себя не отвечаю!». И самозабвенно трясла пудовыми ку-лаками. И я уходил, в очередной раз кляня себя за мягкотелость, с твердым жела-нием больше Васе денег не занимать.

Но Вася приходил снова, клялся и божился, что в последний раз, что деньги отдаст лично, с получки, с заначки, перезаймет, и вообще, отдаст с процентами. С бодуна че не наобещаешь, да? И я снова занимал.

Как-то я сидел на балконе, а внизу у гаражей бухали какие-то мужики. Одним из них был Вася. Когда у мужиков кончилось пойло, они снарядили экспедицию в по-исках лавэ на продолжение банкета. Идти вызвался Вася, а составить ему компанию вызвался Кецарик – мелкий плюгавенький мужичок, напоминающий Шарикова из «Собачьего сердца». Как звали Кецарика, не помнил никто, даже Вася. Но собу-тыльником он считался душевным, и его часто угощали.

Под моей дверью они остановились, и я услышал громкий шепот.

- Кецарик, иди на пролет вниз, а то этот шпендик испугается, и денег не даст.
- А может он и так не даст?
- Да даст, *** ли, он всегда дает. Просить надо уметь.

Прошло минут десять (видимо Вася ждал, пока Кецарик скроется из виду), потом Вася позвонил. Я открыл дверь и увидел Васю, напустившего на лицо скорбное вы-ражение. Несмотря на то, что я от и до слышал его разговор с Кецариком, мне стало казаться, что у Васи действительно случилось горе.

- Серега, брат, выручай! У Петьки Полкан под машину попал, надо срочно операцию делать! Иначе все, кранты собачке.

Гордым прозвищем Полкан звали миниатюрную вредную собачку невнятной поро-ды. Полкан этот вечно облаивал меня, норовя цапнуть за ногу, а когда раз в день его отпускали на выгул, он в нетерпении зачастую не дожидался улицы, и опорож-нялся прямо на мою дверь.

И я занял. Занял, просто потому что боялся конфликтов, боялся обидеть человека, мне проще и удобнее было дать Васе желаемое, чем просто сказать «нет» и захлоп-нуть дверь.

И вот все повторяется. Снова скорбь на Васином лице, недельная щетина, слипшие-ся мутные глаза, выпяченная нижняя губа и перезрелый перегар. Правая рука со-гнута, а ладонь повернута вверх – поза просящего милостыню. Васю шатает. В об-щем, Вася все тот же. Но я-то – уже нет!

- Вася, ты долг принес?
- Ы-м? Какой долг?
- Короче, Василий, ты мне уже должен больше 3 тысяч. Когда отдашь, тогда и пого-ворим.

Я захлопнул дверь перед охуевшим Васиным лицом. Почти ликуя, но все еще недо-вольный собой. Все-таки надо было этого синяка на фиг послать. А что? Еще не поздно! Я открыл дверь, Вася все так же стоял, но при виде меня его лицо расплы-лось в улыбке. Наверное этот идиот решил, что я одумался, и возжелал занять Васе стольник.

- Серега, друг, брат, займи, выручи по-соседски, - заканючил он. – Стольник всего-то!
- Знаешь чё, Вася? А не пошел бы ты на ***?
- Чего?
- Ага, на ***. А если твоя вонючая псина, пожирающая собственное дерьмо, еще раз обоссыт мне дверь – я ее удавлю. А ты тут все на площадке отмоешь. Понял?

Вот теперь можно захлопнуть дверь. Что я и не преминул сделать. Вид шокирован-ной Васиной рожи стал для меня лучшей наградой.

Начинался новый день, впереди много целей, которых надо добиться, и задач, ко-торые надо решить. Я не спал всю ночь, но ощущал такую легкость и бодрость, что все казалось выполнимым. Жизнь перестала для меня быть серой и однообразной, на войне скучно не бывает.

Кирпич четвертый


Я вышел из квартиры, захлопнул дверь. Тихо. Где-то внизу слышится мерный храп. Оп-па! Так я думал – этажом ниже на площадке спит Вася собственной персоной. Из открытого рта натекло уже ведро слюней. Штаны в области паха подозрительно темнеют – никак обмочился Васютка. И вот с этим уебком я не хотел ссориться?

Я осторожно, стараясь не задеть тело, перешагнул Васю, и уже совсем было выки-нул его из головы, как он ухватил меня за ногу. Я слегка напрягся. Повернул голову и спросил:

- Чё?
- Серега, Христом Богом прошу, не пьянки ради, а здоровья для! – прохрипел Вася.
- Бог подаст. Ногу отпусти.

Вася обессилено откинулся, но рукой продолжал цепляться за штанину. Я выдернул ногу из цепких лап соседа и побежал вниз.

Вот это уже здорово. Раньше я долго объяснял Васе, почему я не могу занять, док-ладывал ему о своих покупках и тратах – происшедших и планируемых, а потом все равно занимал. Потому что Вася просто тупо кивал головой, стараясь показать, что да, конечно, Сережа, я тебя понимаю, вхожу в положение, но денег дай. И тупо клянчил, игнорируя все мои объяснения.

А как же все проще на самом деле! Еще тогда в «Кирпичах», когда мы пили пиво с Лёхой, он мне об этом рассказывал, но тогда для меня актуальнее были офисные отношения, и я большего значения этим советам не придал. «Нет!». Одно слово. Или три – «Нет и точка!».

А еще круче, без восклицательных знаков. Спокойно, твердо и без эмоций. А самое главное – без малейших раздумий и колебаний. Увидят, что вроде бы сомневаешься – все, суши весла. Так что - «Нет». А когда обессиленный заемщик спросит «Ну по-чему нет?», вариант ответа меняется на «Просто нет». Не надо говорить «Не могу» или «Не хочу». Эти слова обязательно повлекут за собой вопросы, на которые од-нозначным «нет» уже не ответишь.

В будущем теперь это уже я буду тупо, даже не пытаясь придать лицу и голосу вы-ражение сочувствия, говорить «Нет». Я не буду объяснять, почему «нет». Просто «нет» и все. А Вася или Панченко, за месяц работы уже успевший у меня взять в долг, после пары таких отказов обращаться сами перестанут.

И это касается не только тех случаев, когда у меня хотят занять. Это касается всех случаев, когда меня хотят поиметь. Использовать меня. Поуправлять мною. Ага. Те-перь хрен вам, мои маленькие любители поюзать Резвея!

***

Так, сегодня пятница, 15 октября. До вечера я на работе, значит покупку новых шмоток придется отложить на завтра. Кое-какие деньги у меня на счету накопи-лись, все-таки живу я один и больших расходов у меня нет.

Жаль что машиной еще не обзавелся. Позволить себе купить какую-нибудь подер-жанную иномарку я могу, но прав нет, да и ездить не умею. В общем, еще две зада-чи на этот год: научиться водить машину и получить права.

В метро, как всегда в будние утренние часы, столпотворение. Бегом спустился по эскалатору, двинул в другой конец перрона – оттуда потом ближе будет к выходу. Кое-где на лавочках спали бомжи. Уверен, когда-то в свое время они не смогли че-му-то или кому-то сказать «нет».

У перрона поезд ждал в основном средний класс и пролетариат. Кое-где в толпе ожидающих вкраплениями стояли агрессивные бабки. Сонно зевая, переминались с ноги на ногу студенты. Либо на зачет, либо ботаники. Нормальные студенты обычно на первые пары забивают. Или уже не забивают?

Подъехал поезд, раскрылись двери и все ломанулись в вагон. Распихивая всех лок-тями и наступая всем на ноги, бабки пошли на штурм. Некоторые совсем уж слабые бабки, натыкаясь на широкие спины и плечи рабочего класса отскакивали, как от мячики от стенки. К счастью, в процессе расталкивания бабкам помогали здоровен-ные сумки с не пойми чем.

Я не успел и глазом моргнуть, как все бабки оказались внутри вагона, двери за-хлопнулись, а я и еще пара хилых студентов осталась на перроне. Епрст! Пора по-заботиться и о собственном физическом развитии.

***

На вахте сегодня Николаич, Жорик отдыхает. Николаич, в принципе, неплохой му-жик, правда всегда угрюмый и молчаливый. На приветствия он обычно бурчал что-то в ответ, а когда с ним здоровался я, он вообще не считал меня достойным ответа и гордо молчал. Оживал он лишь при виде генерального, вскакивал с места и гром-ко, с показным уважением здоровался.

- Здравствуйте, Игорь Николаевич, - поздоровался я с ним. – Как жизнь?

Николаич кивнул, показывая что жизнь мол в порядке, не мне Резвею ему такие во-просы задавать. Ёлы-палы! Синдром вахтера в действии. Власть у человека на-столько маленькая, вернее узкоспециализированная, власть пропустить или не пропустить, что показать ее надо так, чтобы всем стало ясно, кто тут главный. И понты, соответственно, как у обкурившейся макаки.

И вот сидит это чудо в перьях, в сорок лет не нашедшее достаточно мозгов или сил устроиться на другую работу, и строит из себя пуп земли. Он даже не смотрит на меня.

- Николаич, да вы онемели никак? – с почти искренним удивлением спросил я. – То-то я думаю, что-то наш Николаич в последнее время не такой как всегда. На вхо-дящих внимания не обращает, не говорит ни с кем, мычит только. Да тебе, дед, ле-читься надо – тишина, покой. А генеральный знает, что болеешь ты? Больным не место в нашей компании! Сегодня же поставлю шефа в известность!

Николаич ошеломленно посмотрел на меня. Вид у него такой, словно он только что лично узрел превращение хомячка в медведя. Ответа дожидаться я не стал, и сразу пошел к Степанычу. Вчерашнее недоразумение надо устранить.

***

- Понятно, Сергей, – сказал Степаныч, потом нажал какую-то кнопку на телефонном аппарате. – Фрайбергер, ко мне, срочно.

Вчера я по-джентльменски выручил симпатичную мне девчонку, потерял по этой глупости квартальный бонус. Хорошие деньги, между прочим. Мой поступок не оце-нили и восприняли как слабость. Более того, восприняли как призыв не стесняться и иметь Резвея всем и чаще.

Пришлось исправляться. Я спокойно и уверенно рассказал Степанычу истинную причину задержки проекта, что, как ни странно, его не удивило. Умудренный опы-том мужик. Интересно, сколько таких человек сидело у него в кабинете и без за-зрения совести подло сливали компромат на своих коллег? Ну, в моем случае это не подлость, а восстановление справедливости.

В дверь коротко постучали, потом дверь открылась, и на пороге появилась серьез-ная Лидка. Юбка едва прикрывает роскошные бедра. Высокая грудь мерно колы-шется, светлые волосы собраны. Красивая, че уж там спорить. Степаныч, похоже, был такого же мнения, и с жадностью рассматривал Лидку.

Улыбка сползла с ее прелестного личика, а брови удивленно вскинулись вверх, ко-гда Лидка увидела меня.

- Михаил Степанович, вызывали? - севшим голосом спросила Фрайбергер.
- Да, Лидия, садись. – сухо сказал Степаныч. - Ты не хочешь внести кое-какие из-менения в версию о причинах задержки проекта?

Лидка кинула на меня быстрый досадливый взгляд, и села как прилежная ученица – ноги вместе, руки на коленях. Лишь впившиеся в ладони ногти выдавали ее вол-нение.

- Хочу. – вздохнула Лида. - Выполнение проекта задержано по моей вине. Резвей свою часть работы выполнил вовремя.
- Тогда будет справедливым снять штрафные санкции с Сергея и лишить бонуса те-бя?
- Да, это будет справедливо.
- Хорошо. Заканчивайте проект.

Степаныч откинулся в кресле, показывая, что разговор окончен. Когда мы подходи-ли к двери, сзади раздался голос Степаныча:

- А вы хорошо смотритесь вместе, ребята.

Лидка фыркнула, а я, обернувшись увидел на лице замдиректора лукавую улыбку. По пути я попытался утешить Лидку:

- Да ладно, Лид, купишь себе на пару губных помад меньше, делов-то!

Лидка остановилась, потемневшими изумрудными глазами посмотрела на меня и сказала:

- Да па-ашо-ол ты-ы!

И побежала. Смешное это зрелище, девчонки вообще хреново бегают, а уж на каб-луках…

***

В пятницу работать никому не хотелось. В моем отделе царило оживление – впере-ди насыщенный пятничный вечер и два выходных дня. По традиции, в пятничный вечер пьянствовать начинали в офисе. Раньше я в таких пьянках участвовал всего раз пять, потому что приглашали меня, когда денег не хватало. Я не отказывался и оставался, предпочитая дружеской беседе молча пить водку.

День прошел почти спокойно.

Правда, у Панченко заметно испортилась координация движений. Проще говоря, он с завидной стабильностью падал. Вроде идет себе человек, и вдруг на ровном месте спотыкается. Падая, он каждый раз извинялся.

Причина его падений объяснялась просто – он умудрялся натыкаться на неожидан-но выставленные ноги коллег. Со стороны выглядело все довольно мирно – идет Панченко мимо Гараяна. Гараян сосредоточенно глядит в монитор, раздевая в стрип-покере красивых дэушэк. Потом Гараян зевает, потягивается, его вытянутые ноги неожиданно оказываются перед Панченко. Панченко падает. Никто не смеется, все сочувственно интересуются, не больно ли ушибся Костик, как же его угораздило в пятый раз да на том же месте, и, вообще, не пора ли Костику менять работу, раз на него так плохо атмосферные изменения влияют?

Панченко кряхтел, отряхивался и сообщал, что с ним все в порядке, а атмосферные изменения ему вообще побоку. И вообще, он, Панченко, не улавливает связи между атмосферными изменениями и работой.

Это продолжалось до тех пор, пока Костик, неся бокал с кофе, не кувыркнулся в очередной раз, расплескав все на Бородаенко. Саня взревел, как раненый слон, и начал материться. Костя Панченко узнал много новых слов. А потом пошел засти-рывать рубашку Бородаенко.

Когда же он вернулся, то скринсейвером у него служила фотография здоровенного негритянского мужского достоинства. А еще кто-то поставил пароль на его компью-тер.

Учитывая, что вчера Лидка напрочь зарезала Костино маркетинговое исследование, доходчиво объяснив, что первоклашки сделали бы лучше, чем он, Панченко впал в депрессию и отчаяние. Потому что на переработку отчета сроку у него - до вечера.

- Ребята, скажите пароль! – жалобно просил он.
- Слушай, не компостируй тут всем мозги, дался нам твой компьютер? Забыл небось свой пароль, а теперь ищет причину, чтобы не работать, - презрительно сказал Са-ня.
- Да, Костя, помолчи, работать не даешь, с мысли сбиваешь, - сказал Гараян, со-средоточенно жуя бутерброд.

Зараза-Лидка делала большие глаза и показывала Панченко два жеста: стучала указательным пальцем по своим часам, потом проводила оттопыренным большим пальцем по горлу.

Остаток дня Костя передвигался как слепой сапер на минном поле темной ночью. Ходил он осторожно, смотрел в пол и широко расставлял руки, как бы ограждая се-бя от нечистой силы. Потом он ушел к дизайнерам, которые милостиво выделили ему один компьютер.

А вечером Панченко, тихо ликуя, принес отчет и привел с собой трех девчонок с дизайнерского.

- Ребята, девчонки с нами хотят пива попить! – радостно сказал он. – Вы не против?
- Мы? – уточнил Макс Кравцов, наш иллюстратор. – Нет, Костик, мы только за. Осо-бенно учитывая то, что сегодня ты всех угощаешь. Вы как, ребята?
- Да, Панченко, раскошеливайся! Сам с первой зарплаты обещал! – напомнил я.
- Не жмись, салага, - покровительственно вещал Бородаенко. – Мы жадных не лю-бим.
- Да, Костя, жадным быть плохо, - подтвердил Левон Гараян, - организм слабеет, зрение портится, координация движений нарушается.

Костя помялся, но терять лицо перед девушками ему не хотелось. Тем более, все сказано однозначно и предельно ясно.

- Да я че, я не отказываюсь. – промямлил Панченко. - Что брать-то?

Оживившись, народ начал перечислять необходимое для скромной офисной пьянки, а Костя, высунув язык, записывал.

Я же думал, что за эти два дня вроде бы нифига не изменилось, но почему с совсем другим настроением и надеждами я отношусь к предстоящей вечеринке?

Да потому, что хоть построенная кирпичная стенка совсем невысокая, но даже с этим можно смело смотреть в будущее.

Часть 2

Кирпич пятый


За выходные успел полностью сменить одежду. Купил хорошие часы вместо старых. Насчет часов даже не задумывался, брать или нет, китайские электронные часы со-всем не смотрятся с костюмом за девять сотен долларов.

В каком-то безумно дорогом салоне коротко постригся, в парфюмерном бутике ку-пил модную туалетную воду. На этом мои фантазии по поводу смены облика исчер-пались.

Последние дни дали много пищи для размышлений. Но размышлять, анализировать и планировать желания не было, так что я просто набрал в видеопрокате кассет и провел остаток выходных у телевизора. Угрызения совести по поводу того, что я ничего не делаю, гасились твердым желанием начать с понедельника новую жизнь.

Новая жизнь подразумевала ранний подъём, бег и контрастный душ по утрам, тре-нажерный зал и бассейн, автошколу и курсы английского языка. В отношениях с окружающими – четкая установка на «не дать себя в обиду», при этом подчеркну-тая вежливость и доброжелательность. С последним-то проблем не будет, это уже в крови, а вот не давать себя в обиду, над этим еще работать и работать.

В воскресенье вечером собрал старые шмотки, закинул их в мешок и понес на му-сорку.

На выходе критически оглядел свою обшарпанную входную дверь, мимолетно отме-тил, что давно пора сделать дома ремонт, а то даже привести кого-то к себе стыдно.

В подъезде нашем грязно. Исписанные стены, потолок в черных пятнах с уродливо загнутыми прилипшими обгоревшими спичками, в углу стыдливо темнеет какая-то лужа. Пахнет мочой. Жильцы перестали следить за чистотой и порядком после не-удавшейся акции с заменой подъездной двери на металлическую с кодовым замком.

Местные хулиганы успешно замок поломали, а на самой двери написали потрясаю-щую глубоко вложенным смыслом фразу «Хуй вам!». Это значило, ставьте замки – не ставьте, убирайтесь в подъезде – не убирайтесь, все равно будет по-нашему.

Мысль успешно воплощал в жизнь спавший на нижней площадке бомж. В прошлой жизни этот уважаемый человек точно был человеком интеллигентным: лег он так, чтобы никому не загораживать проход, а под головой у него синела обложка томика Булгакова.

Спускаясь, встретил Васю. Он сделал вид, что не заметил меня, и попытался про-шмыгнуть мимо.

- Василий, тебя здороваться не учили?
- Ну, здорово, сосед, - недружелюбно ответил Вася. – Куда направляешься?
- Мусор выкидывать, - сказал я, приоткрыв мешок.
- Сосед, ты что, совсем? – удивленно спросил Вася, заглянув внутрь. - Вещи то но-вые совсем, а ты выкидывать.
- А че с ними делать? Я их носить не буду.
- Ну, мне отдай!
- Забирай, - с радостью согласился я.

До мусорки далековато, а предложение Васи упростило задачу и сэкономило время.

- С обновкой что ли, сосед? – не удержался я.

Вася как-то косо посмотрел на меня, хотел что-то ответить, но сдержался. Взвалил мешок на плечи, сухо попрощался и пошел к себе.

***

В шесть утра я проснулся от неприятного попискиванья будильника. Вставать не хо-телось. Кругом – темень, а в комнате – жестокий колотун. Отопления пока не дали.

Поеживаясь от холода, я сел.

В голову пришла спасительная мысль, что можно поспать еще полчаса, полутора часов на все хватит. В темноте нашарил будильник, с ненавистью выключил, пере-завел его на полчаса вперед и снова включил. Потом со спокойной душой отрубил-ся.

В полседьмого вновь в мой сон ворвался писк. На этот раз я уже решил было вста-вать, но тут услышал, что за окном льет дождь. «Ё-моё, да кто же в дождь бегает-то?», - подумал я, и ни капли не сомневаясь в верности решения, вновь перевел будильник на семь часов. «Ограничусь на сегодня душем», - подумал я.

К моему удивлению, в семь утра будильник не зазвонил. Он вообще не включился, потому что я его выключил в предыдущее просыпание. А проснулся я от стука за окном. Какая-то ворона упорно долбила мой карниз.

- Червей там нет, - лениво сказал я вороне и офигел.

На часах без пятнадцати девять. О, нет! На девять утра назначена планерка с гене-ральным во главе. Очень быстро вскочил, наспех почистил зубы и умылся, оделся в новый костюм и бегом на улицу. Так торопился, что даже забыл про новый парфюм. И лишь на улице вспомнил, что оставил дома папку с документами.

Пришлось вернуться. Пользуясь случаем, опрыскал себя туалетной водой и вновь, перескакивая через ступеньки, помчался вниз.

На улице я на секунду задумался, как добираться, на метро или на такси. Такси – это пробки, но гарантия того, что доеду я чистым и не мятым. Метро – быстрее, но ко всему это еще и давки, так что на работу могу явиться абсолютно непрезента-бельным. Еще раз пожалел об отсутствии своей машины. И выбрал такси.

***

Таксист, усатый седой бывалый мужичок в лужковской кепке, ехал как образцовый водитель. Мечта и недостижимая цель преподавателей автошколы. Правила не на-рушал, ехал не торопясь, бубнил себе под нос какие-то свои водительские байки. Лишь однажды встрепенулся, когда какой-то нахальный пацан на бэхе лихо нас подрезал.

- Что за времена настали, а? – сказал он, показывая глазами на лихача. – Никакого уважения, ни к своей жизни, ни к чужой.
- Да, - поддержал я его, - куда только гаишники смотрят?
- Да что те гаишники… Тьфу! – выразительно сплюнул таксист. – Им же наоборот на пользу такие горе-водители. Оштрафуют, да и отпустят с Богом! Хорошо, если ош-трафуют…
- Вряд ли оштрафуют, – заметил я.
- А то. По-своему оштрафуют, по своему разумению, так сказать. Вон какие хари отъели, - кивнул он в сторону гибддшников. – Идет такой, пузо еле волочет.
- Ну, кушать, батя, всем хочется. Вот и крутится каждый как может. Эти могут так.
- Вон значит как ты считаешь… А я вот, милок, могу сейчас дать тебе монтировкой по башке и, значит, ограбить.

Я напрягся.

- Тоже кушать хочется, понимаешь? – продолжил таксист. – Да расслабься, ишь как вспотел сразу. Это я к примеру, так сказать.
- Пример некорректный, - облегченно сказал я.
- Это чем же некорректный-то пример? А? Они, гаишники твои, закон нарушают? Нарушают. Преступают, так сказать, закон-то. И я, вот если дам тебе по башке, да деньги отберу, тоже считай, нарушаю закон. Получается и я преступник, и они пре-ступники. Только я предполагаю, а они, так сказать, претворяют в жизнь.
- В целом, логика верная, - сказал я, - но ведь гаишники никого не убивают.
- Ну, так и я не убиваю. Я же тебе монтировку покажу, ты мне сам деньги и отдашь. Да не волнуйся, - сказал он, кинув на меня взгляд. – Это ж я так, опять же ради примера.
- А если не отдам я сам? – возмутился я.
- А чего ж не отдашь-то, милок? Отдашь как миленький! Парень ты не боевой, это сразу в глаза бросается. Да и я не дурак, чтобы цеплять к тем, кто ответить может. Зачем мне проблемы лишние?

Минут пять ехали молча. Потом таксист прокашлялся, закурил папироску, затянулся и продолжил:

- А насчет того, что инспектора дорожные не убивают никого… Это, милок, еще как посмотреть. Сами-то они, руками своими, так сказать, может и не убивают никого. Но то, что своими действиями потакают нарушителям правил, это, значится так, факт.
- Это как?
- Уж поверь мне, милок, если правила нарушаются, то и аварии случаются. Сядет пьяный за руль, едет как умалишенный, на красный ли, на зеленый ли – ему фио-летово. Либо собьет кого, либо сам убьется, это как пить дать. А знал бы он, что за езду такую лихаческую права у него отберут – разве сел бы он пьяным за руль? И уж тем более, не гонял бы так, как это пацан на БМВ.

Остаток пути таксист молчал. Видимо, молчун по природе, он наговорился со мной на день вперед. Следующие пассажиры будут ехать в тишине.

***

На работу я опоздал почти на час. Как назло, на вахте сегодня сидит Жорик.

- Здорово!
- Здорово, Резвей. Опаздываем? – взглянув на часы, спросил Жора. – Так и запи-шем.
- Пиши-пиши. Планерка началась?
- А то! Уже час как началась, - нехорошо улыбнулся Жора. – Да ты не волнуйся, ты же у нас нынче борзый, тебе все с рук сойдет.

Препираться времени нет. Бегом поднялся к себе, снял пальто, схватил папку с планами и отчетами, перекрестился и рванул к генеральному.

В приемной сидела Маргаритка, секретарша шефа. Милая девушка, которая, навер-ное, единственная в офисе относилась ко мне по-человечески.

- Ой, Сережа, что же ты так опаздываешь? – защебетала Ритка. – Шеф сказал тебе домой звонить, я звоню – никто не берет. Звоню на сотовый, а тут ты сам объявля-ешься.
- Пробки, Ритуля, пробки, – успокаивая дыхание, ответил я. – Все там?
- Все! Без тебя начали.

Подошел к двери, отдышался, поправил галстук, и постучавшись, вошел.

- Здравствуйте, Станислав Евгеньевич! Прошу прощения за задержку.
- Сергей, здравствуй, - сухо сказал шеф.

Наш шеф, генеральный директор и учредитель фирмы, Станислав Евгеньевич Ка-цюба, на директора абсолютно не похож. Тем более, на директора рекламного агентства. Кацюба похож на борца, на штангиста, на братка, но не на директора рекламного агентства. Впечатление усиливали лысая бугристая голова и густые за-росли бровей.

Он и был когда-то штангистом, наш Стас, как мы его за глаза называли. Штангистом успешным, победителем союзных чемпионатов. Но пришли новые времена, и Стас решил попробовать себя в бизнесе, что в принципе не удивительно. В девяностые многие пришли в бизнес. Не все смогли выжить, не все смогли пробиться. Стас смог.

Шеф обладает живым умом, рассудительностью, любовью ко всему новому. Выде-ленка у нас появилась одной из первых в городе, а сотовые телефоны были выданы сотрудникам, когда цены на них достигали заоблачных высот. Стас никогда не жа-лел денег на семинары, на наше обучение, на новейшую технику. Да и вообще, к нам шеф относился как к партнерам по команде, а не как к наемным сотрудникам.

Так что я удивился, когда он сказал:

- Сергей, думаю нужды в твоем присутствии на сегодня нет. По вашим проектам уже отчиталась Лидия Романовна. Ты можешь идти.

Фрайбергер победно улыбалась. Во рту у меня пересохло, но я нашел в себе силы попрощаться. Ни на кого не глядя, вышел из кабинета.

Понедельник, конечно, день тяжелый, но жизнь я сам себе осложнил, это факт.

Кирпич шестой


После того, как меня с позором попросили уйти с планерки, я с тяжелым камнем на сердце подходил к нашему кабинету. Ватные ноги, пересохшее горло, руки дрожат. Перед дверью выронил папку, и из нее посыпались отчеты и графики. Когда я ак-куратно, стараясь не помять страницы, собирал все обратно в папку, услышал за дверью оживленный разговор. Обо мне.

Первая мысль - как ни в чем не бывало, войти в кабинет. Ведь подслушивать нехо-рошо. Нехорошо так же, как и читать чужие письма. Подло. Но потом стало любо-пытно. Никогда не помешает узнать истинное отношение окружающих к тебе. А по-тому, я очень тихо подкрался на корточках к двери и стал слушать. Пару выпавших страниц оставил на полу, на случай, если кто-то увидит меня в таком положении, будет возможность объяснить свое положение. За дверью слышался голос Панчен-ко:

- … обнаглел он совсем! Заметили, как он разговаривает теперь? А ходит? Ходит, словно кол проглотил.
- Костя, ну зачем ты так, - перебил Панченко мягкий вкрадчивый голос Гараяна. - Все люди меняются, и Сергей не исключение.
- Да он же чмо, Левон, - поддержал Костю Саня Бородаенко. – Чмо, оно и в Африке чмо. Ты видел, как он оделся сегодня? Ну, когда перед планеркой забегал? Выря-дился, как на свадьбу, лопух.

Я слушал, и чувствовал, как лицо заливает краской. Сердце сильно колотилось, и я боялся, что его стук услышат за дверью. Я старался успокоить дыхание, но ничего не получалось.

- Точно, Александр Витальевич! Еще и одеколоном набрызгался, несет он него как от парфюмерной фабрики, - с нескрываемой ненавистью в голосе сказал Панченко. – Он что, думает нарядился как клоун, духами побрызгался и крутой стал? Лох он, и относиться к нему надо как к лоху.
- Да может просто влюбился парень, - предположил Гараян. – Вспомни себя, Саша, когда ты за Маргаритой ухаживал. Я тебя тогда еще первый раз побритым увидел.
- Кстати, Саня, – встрепенулся Панченко, - так ты переспал с ней?
- Конечно, стажер. А хули ты думал? Что я как Резвей буду годами вокруг Лидки виться? Цветы, ресторан, пару раз переспал и ну ее нах, надоела она мне.
- Подонок ты, Саша, – радостно сказал Панченко.
- Да, стажер, я – такой! – удовлетворенно подтвердил Саня.

И все трое заржали.

- Помню как-то бухали мы… Где-то полгода назад, помните? Тебя, Панченко, тогда еще не было у нас, можешь не тужиться, не вспоминать. Ну, Резвей еще тогда был с нами, Левон, ты то должен помнить. Потом он упился в хлам, ползал вокруг Фрай-бергер на коленях и шептал «Я люблю тебя, Лида!».

Радостный гогот ударил по ушам. Я помнил ту историю смутно, уже почти забыл, поскольку действительно выпил тогда сверхмеры.

- А Лидка че? – спросил Панченко.
- Лидка? Лидка сказала ему что-то типа, повторишь это, Резвей, когда будешь трез-вей. Резвей стал рубаху на груди рвать, копытом бить, что типа трезвый он, как стеклышко, а потом проблевался, лошара, прямо ей под ноги… Короче, лох – это судьба… Ха-ха!

Я и не заметил, как сзади подошла вернувшаяся с планерки Лидка.

- Резвей, ты что тут делаешь?
- Я? - севшим голосом пробормотал я. - Ничего. Отдыхаю.

Я и забыл про выдуманную версию о подбирании выпавших отчетов. Лидка на-смешливо посмотрела на меня и сказала:

- Ну, отдыхай, отдыхай. Пройти дай только.
- Проходи, - прошептал я, собрал выпавшие страницы и ничего не видя, двинулся по направлению к туалету.

Еле передвигая ноги, шел, шаркая как старик. Передвигался медленно. Из кабинета донесся строгий голос Лиды.

- Над чем веселитесь так, ребята? – строго спросила она. – Работы нет, что ли?
- Да, поведение Резвея в последнее время обсуждаем, Лидия Романовна! – сказал Панченко. – Кстати, а где он?
- Сидит под дверью, отдыхает, как он мне сам сказал. Судя по всему, заодно греет уши…

***

К счастью в туалете пусто. Дрожащими руками закурил сигарету, открыл окно.

«Я - чмо и лох, лох и чмо», - думал я. В голове звучала песня «Лох – это судьба».

Каких-то три дня назад я стоял здесь же, так же курил, но мысли были гораздо ра-дужнее. Тогда мне казалось, что все будет просто. Изменить линию поведения, имидж и все сразу станет хорошо. Как в сказке. Хрен там.

Из всего подслушанного разговора коллег о себе я не узнал ничего нового. Кроме одной вещи. О том, что Лидка просила повторить признание в любви, когда я буду трезвым.

Я честно забыл это. Или не услышал ее слова, потрясенный фактом своего призна-ния в любви. В памяти отложилось лишь признание и то, как меня внезапно стош-нило Лидке под ноги. Полгода прошло, человеческая память, заботясь о душевном равновесии, потихоньку стирает все неприятное, что было в прошлом. Хорошо, что для Бородаенко это не неприятное воспоминание, а веселый эпизод из офисной жизни. Хорошо, что он мне его напомнил…

Ё-моё, да о чем я думаю? Стою на грани увольнения, отношения с коллективом без-надежно испорчены, все окружающие считают меня лохом и держат за чмо. Тут не о Лидке надо думать.

Я-то, дурачок, поверил в себя. Раньше меня принимали за тихого, безотказного, приятного парня. Да, раньше на мне ездили. Использовали. Но относились хорошо. А сейчас? Сейчас все думают, что у меня произошло помутнение рассудка. Что я оборзел. Что я съехал с катушек и позволяю себе вещи, недопустимые для обычно-го лоха.

К деревенским дурачкам относятся хорошо ровно до тех пор, пока они окончатель-но не свихнутся. Я и был таким местным дурачком. От смены одежды и поведения я для них дурачком быть не перестал. Но стал дурачком агрессивным, странным. Ос-таваясь при этом таким же лохом.

А значит, для меня остается два варианта. Либо сдаться, извиниться перед Панчен-ко, Николаичем, Жориком и соседом Васей, и стать прежним Резвеем. Либо уво-литься и начать все заново на новой работе. С чистого листа.

Становится прежним не хотелось. Да и вряд ли я смогу вернуться к прежнему. Зна-чит остается одно, уволиться по собственному желанию, пока не уволили за нару-шение трудовой дисциплины.

Выйдя из туалета, я направился прямиком к Кацюбе.

***

- Выпиваешь в рабочее время, разлагаешь коллектив, плохо влияешь на атмосферу в офисе… Игорь Николаевич на тебя жаловался, говорил что ты грозился уволить его. Георгий Иванович рассказал, как ты его грубо обложил матом. Костя Панченко сообщил, что ты ему непристойную картинку на скринсейвер поставил, да запаро-лил компьютер. Сегодня на планерку опоздал. Я тебя не узнаю, Сергей.

Кацюба перечислял мои грехи, а я думал, что стучит, оказывается, не только Пан-ченко. Стучат все. Это я, воспитанный в духе героев Жюля Верна и Фенимора Купе-ра, считаю ниже собственного достоинства «сдавать» товарищей. А товарищи-то, никакие не товарищи. И скринсейвер менял Панченке не я, а Бородаенко.

- В общем, я хочу, чтобы ты хорошо подумал над собственным поведением. Штраф-ных санкций пока применять не будем, но если и дальше все будет продолжаться в таком духе…
- Станислав Евгеньевич, - перебил я его, - я увольняюсь.

Стас как будто окаменел. Обычно, когда он говорит, он раскачивается как Лобанов-ский, взад-вперед. Сейчас он раскачиваться перестал. Я не без удовольствия на-блюдал, как в его лысой бугристой голове ворочаются мозги, пытаясь осмыслить сказанное мною.

Логику Стаса понять можно. Работает уже не один год хороший сотрудник. Очень хорошо зарабатывает, на условия труда не жалуется. Не без перспектив. Критику в свой адрес воспринимает спокойно. И вдруг заявляет об увольнении.

Наконец, мозги Стаса успокоились. Стас вновь начал раскачиваться и спросил:

- А позволь поинтересоваться, почему?
- Зовут в другое агентство. На ту же должность, но с большим окладом, - не заду-мываясь, сказал я первое пришедшее в голову.
- Куда конкретно тебя зовут, спрашивать не буду. И уговаривать остаться не буду. Парень ты серьезный, раз решил, значит решил твердо. Но об одном все же попро-шу. Сергей, подумай до завтра. Хорошо подумай. Золотых гор обещать не буду, но твое повышение в должности в ближайшее время я планировал. Подумай. От добра добра не ищут.

Теперь пришла моя очередь удивиться. Но удивлялся я, не показывая этого, а Стасу сказал:

- Хорошо, Станислав Евгеньевич, я подумаю. Всего доброго.
- До свиданья, Сергей. И это… Уверенности в себе побольше.
- Постараюсь, - я встал и вышел в приемную

Посетителей в приемной нет, Ритка сидит одна.

- Хорошо выглядишь, Рит.
- Спасибо, Сережа, - Рита удивленно вскинула на меня синие-синие глаза. – Слу-шай, а я тебя и не узнала сперва! Ты такой… такой… другой! Ты тоже хорошо вы-глядишь!
- Спасибо, - смутился я.

Я не импульсивен, но в этой ситуации, после неудачного утра, когда мое самомне-ние опустилось далеко за пределы той самой линии плинтуса, мне очень захотелось проверить себя. А заодно, отношение Риты ко мне.

- Рит, ты что сегодня вечером делаешь? – деланно бодрым голосом спросил я.
- Я? – деловито спросила она. – Я не знаю пока. А что, есть предложения?
- А давай сходим куда-нибудь? В ресторан может или в кино? Куда ты хочешь?
- Мне все равно, честно, давай в кино.
- Ну, до вечера тогда. – Я не удержался и расплылся в улыбке.
- До вечера, - улыбнулась она. – Только я не могу уйти, пока шеф тут. Так что ве-чером созвонимся.

И вновь погрузилась в какие-то бумаги. А я вспомнил рассказ Бородаенко, и моя радость что-то быстро улетучилась.

***

Когда я зашел в отдел, Гараян поглощал бутерброды. Панченко, наверное, опять убивал время у девчонок-дизайнеров, его рабочее место пустовало. Бородаенко си-дел в наушниках и судя по тупому застывшему взгляду и вздрагиваниям, играл в “Doom 3”. Лидка посмотрела на меня, покачала головой и вновь уткнулась в мони-тор.

Остаток дня прошел спокойно. Панченко избегал встречаться со мной взглядом, да и я не пылал желанием общаться с ним. С обыденной рабочей суетой совсем забыл о вечернем свидании с Ритой.

Ближе к вечеру позвонил Лёха.

- Здорово, старик. Как ты? Все нормально?
- Привет, Лёха. Ты откуда?
- Да я сегодня только прилетел. Устал как собака. Че вечером делаешь? Может по пиву?
- Легко.
- Легко, - передразнил меня Лёха. – А че голос такой кислый?
- Нормальный голос.
- Не, меня не проведешь. Ладно, не кисни там, вечером поговорим. До связи.
- До связи.

Отключился, а потом вспомнил о Ритке. Ёпрст! Ладно, что-нибудь придумаем. Глав-ное, дожить до конца это рабочего дня. А там будет проще, эмоции утихнут, да и Лёха что-нибудь подскажет. А подскажет ли? Зачем ему это надо вообще?

Выстроенную кирпичную стенку снесло ураганом враждебности коллег. Уверенность в себе, в собственной правоте – все рухнуло от одного подслушанного разговора. Старые ошибки висели мертвым грузом и не давали идти вперед.

А ведь еще предстояло решить вопрос с увольнением. Вечер обещал быть насыщен-ным.

Кирпич седьмой


После работы заехал в «Оптику» за контактными линзами. Строгий консультант ма-газина Лиза - милая девушка в очках, которые ее нисколько не портили - долго и терпеливо разъясняла мне особенности различных видов линз. Наконец я остановил выбор на самых дорогих, сверхкислородопроницаемых, с антибактериальным по-крытием. Самые дорогие линзы обошлись мне дешевле очков, которые из-за досад-ных случайностей я менял раз в полгода.

И только дома вспомнил про встречу с Ритой. Блин, что делать? Очень хотелось встретиться с Лёхой, рассказать ему обо всём, что произошло, посоветоваться, что делать дальше, стоит ли увольняться.

С Ритой встретиться хотелось не меньше. Я никогда не думал, что у меня хватит смелости пригласить Ритку на свидание. Тем более, боялся даже предположить, со-гласится ли она. Еще бы, представьте себе классическую секретаршу наших вре-мен: Маргарита Егорова, двадцать четыре года, ноги от ушей, белозубая улыбка, стройная фигура. Добавьте симпатичное личико с синими глазами, строгий костюм с короткой юбкой под цвет глаз, приятный поставленный голос. И ко всему этому ве-ликолепию – собранные длинные каштановые волосы.

Старый, думающий стереотипами Резвей, представлял себе Риту не иначе как не-доступную для него любовницу шефа. Шефа, и никого больше. Самоуверенный Бо-родаенко так не считал и своего добился. А хочу ли я того же, чего и Бородаенко? У меня лет пять нет постоянной девушки, да и была то постоянной за всю жизнь всего одна. Мы жили вместе два года, пока я не понял, что любовь давно прошла, а чем жить с такой девушкой, лучше уж вообще жить одному.

Пять лет одиночества – это долгий срок даже для меня. Кто знает, может свидание с Риткой - это не просто схема Бородаенко «цветы-ресторан-постель-прощай». По крайней мере она мне нравится.

В общем, я решил отменить встречу с Лёхой. Но сначала надо позвонить Ритке.

- Рита, привет! Это Сергей Резвей.
- А, привет! – радостно защебетала Ритка. - Я как раз только домой зашла. Ну что, у нас на сегодня все в силе?
- Да, в кино идем. «Чужой против Хищника» сегодня в «Кристалл Паласе». Полде-сятого. Фантастику любишь?
- Я, нет, не очень, - сказала Рита. – Но мне все равно, в кино сто лет не ходила. За-едешь за мной? Или в Гостинке встретимся?

Я чертыхнулся про себя. Все, завтра в автошколу!

- Блин, у меня машины нет, Рит. Но могу на такси заехать.
- Да не парься, давай в девять встретимся в Гостинке. Все, я побежала марафет на-водить. До встречи.
- До встречи.

Блин. Тачка нужна по-любому.

Набрал номер Лёхи.

- О, здорова, – от него так и веяло бодростью и радостью к жизни, даже по телефо-ну. – Освободился? Я сейчас тоже освобожусь, одна встреча осталась…
- Лёх, я не смогу сегодня, - перебил я его, - я девчонке одной пообещал в кино сходить. Ритой зовут.
- Кино? Кино - это здорово. Куда и на какой фильм?
- В «Кристалл Палас», на «Чужой против Хищника», на полдесятого, – машинально сказал я, немного ошеломленный тем, что Лёха тоже собрался с нами в кино.
- Чужой? Хищник? Это же разные фильмы вроде… - Лёха задумался. – Вроде непло-хие фильмы были, может и этот ничего так будет.
- Да, наверное, - скучным голосом предположил я.
- Эй! Да ты не думай, я отдельно от вас пойду. Что думаешь, мне и в кино сходить не с кем? А насчет пивка… У тебя насчет Риты на ночь какие-то планы есть? Или все серьезнее?
- Планы? Это как попрет, я пока не думал.

В трубке раздался радостный гогот Лёхи.

- Блин, Серега, тебе еще учиться и учиться жизни. Не думал он! Чему учиться? Рас-скажу при встрече. А я вот к чему, если тебе именно сегодня переспать с Ритой… Ритой? Погодь, а что с заразой Лидкой? Почему ты не с Лидой в кино идешь?
- Эээ… Я тебе тоже при встрече расскажу, - промычал я, надеясь к встрече с Лёхой придумать что-нибудь правдоподобное.
- Ладно. Так вот, если тебе именно сегодня с Ритой хочется переспать, то вопросов нет, встретимся в другой раз. Если же это не горит, и переспать тебе пофигу с кем, то предлагаю классический вариант: пиво-сауна-девчонки.
- А кино?
- Все продумано! Смотри, я тебе звоню после кино, мы имитируем деловой разго-вор, потом ты строишь расстроенное озабоченное лицо и говоришь ей: «Риточка, милая, извини, очень важная встреча» и в таком духе. Ну, не глупый, сообразишь. Донельзя заинтригованная Рита едет восвояси, а мы едем пить пиво. Идет?
- Идет.

На этом мы распрощались, довольные друг другом. А я, быстро перекусив, начал собираться.

***

Ритка опоздала всего на пять минут. Чудо-девчонка. Едет по эскалатору, смотрит на меня, улыбка до ушей. Я ее даже не узнал поначалу, привык к ее офисному виду, а тут – джинсы, легкая куртка, волосы распущены. Ступенькой ниже стоят какие-то кавказцы в кожаных куртках. Один из них тронул ее за плечо, что-то спросил. Слов не слышно, зато видно как Ритка отрицающее качает головой. Кавказец явно рас-строен.

Поднявшись, Рита внимательно изучила мое лицо, силясь понять, что же измени-лось. Потом поняла – очков нет! – и улыбнулась. О своем открытии не сказала ни слова. Тактичная девушка, чего уж тут.

- Привет! Идем?
- Идем.

Она взяла меня под руку и мы вышли на вечерний Невский. Звучит банально, но на Невском вечером всегда красиво. Романтика. Неспешным шагом дошли до места на-значения.

В кинотеатре народу немного, понедельник все-таки. Я купил билеты. До сеанса еще минут десять, можно успеть купить пива.

- Попкорн, колу, пиво?
- Ненавижу попкорн, - брезгливо сказала Ритка. - Пиво!

Взяли пива и прошли в зал. Места попались хорошие, не далеко, не близко, прямо по центру. А когда погас свет, я обнял Риту. Она доверчиво прильнула, и мне стало совсем хорошо.

***

Фильм поразил предсказуемостью. «Кто бы ни победил - человечество проигра-ет...», - гласила афиша. Никто не победил. Все умерли, включая и главного Чужого, и всех Хищников. Из людей осталась одна альпинистка-негритянка. Чем угрожает человечеству выжившая негритянка, я так не понял. Пиарщики в очередной раз лажанулись.

- Как тебе фильм? – спросил я у Риты.
- Нормально. Стандартная голливудская поделка, - улыбнулась Рита.

Мы стояли у входа и курили. Обычно пасмурное небо в этот раз скалилось яркими звездами.

- Мне холодно, - жалобно сказала Ритка.

Я приблизился к ней, обнял и спросил:

- А сейчас?
- Теперь тепло…, - сказала она, обнимая меня за шею.

Рот маняще приоткрыт, глаза смотрят пристально и ожидающе.

Страшно. Так и хочется прильнуть устами к ее губам, впиться и целоваться до умо-помрачения. Осточертевшая нерешительность. Страшно, а вдруг отпрянет? Вдруг ей станет противно? Вдруг она не хочет? А потом весь офис будет смеяться.

«Знаете», - будет говорить Ритка, - «Резвей меня в кино пригласил. Я думаю, а что, делать вечером нечего, можно сходить. А он после фильма целоваться полез, как озабоченный!». Ха-ха, не будет она так говорить. Не будет. И вообще, че это я о всякой фигне думаю? Зачем я вообще думаю в такой ситуации?

Мне же не четырнадцать лет, чтобы грузиться такими сомнениями. Двадцать семь! Не мальчик уже. А каждый раз как в первый. «Наберись здоровой наглости. Будь грубее и не бойся казаться невоспитанным, сейчас воспитанные люди не в моде…», - вспомнились слова Лёхи. И я забил на сомнения и страхи.

Прижал Риту к себе и впился в ее губы. Как и хотел. Рита прикрыла глаза, а ее язык, опровергая мои сомнения, проник мне глубоко в рот.

- Слышь, ты? – прервал нас чей-то неприятный развязный голос. – Курить есть?

Я с трудом оторвался от Риткиных губ и ошалело оглянулся. Сзади стояли три пар-ня. Двое из них – классические скинхеды в бомберах, в зенитовских «розах». А третий - Лёха.

***

- Курить? – непонимающе глядя на Лёху, спросил я. – Есть. Ща.

Вытащил пачку сигарет, большим пальцем руки приоткрыл пачку и протянул щер-батому скинхеду. Он вытащил одну сигарету, вставил в зубы и спросил:

- Слышь, эта, корешам еще дай.

Я снова вытащил пачку и протянул. Щербатый вытащил еще две сигареты, дал вто-рому скинхеду и Лёхе, и сказал:

- Слышь, у тебя тут децл осталось совсем, давай всю пачку. А ты себе новую ку-пишь.

Злость постепенно наполняла меня. Ритка с интересом следила за ситуацией.

- А рожа не треснет? – вспомнил я наиболее подходящую фразу.

Лёха довольно заулыбался. Щербатый скривился и сказал:

- Не, не треснет, братан. У тебя может треснуть, если чо.

Черт, или я дебил, или тут что-то не так. Проверить это можно лишь одним путем.

- Да иди ты на ***, ****. Съебался отсюда.
- Чо? – удивился Щербатый и кивком головы врезал мне по носу.

Из носа потекло что-то мокрое. Я прижал ладони к носу. Лёха лыбился.

Шокированный таким развитием событий, я сделал то, чего никогда не сделал бы, будучи один, без Риты. Правая рука сама сжалась в кулак, разогнулась, и кулак угодил Щербатому прямо в нижнюю челюсть. Удар получился слабым, но Щербатый картинно упал на асфальт и замер в позе зародыша.

- Э, э, ты че? Братуха, все нормально, мы не причем. Извини, если что не так, - ис-пуганным голосом сказал Лёха. – Все, мы сваливаем.

Они вместе со вторым зенитовцем подняли стонущего Щербатого, и ускоренным ша-гом двинули в сторону подземного перехода.

Ритка удивленно смотрела на меня. Потом опомнилась, подбежала, вытащила пла-точек, приложила к моему носу и спросила:

- Сереж, ты в порядке?
- Да нормально все. Давай зайдем в кинотеатр, надо кровь смыть.
- Конечно, конечно, - залепетала она, - Давай я помогу.

В туалете я отмылся, набил ноздри туалетной бумагой и в таком нелепом виде вы-шел в Ритке. То, какими глазами она на меня смотрела, стоило десяти таких ударов.

Кирпич восьмой


Ритка долго не могла успокоиться после встречи со скинами. Всю дорогу она в де-талях вспоминала происшествие, с каждым разом приукрашивая мои подвиги. В по-следней ее версии хулиганы выглядели мелкими глупыми детишками, не понимаю-щими, с кем связываются. То, что я сам получил по носу, она сочла неким хитрым тактическим приемом.

- Не, Сереж, круто ты так загнулся, как будто от боли, а потом сам кэ-э-эк дал! – тараторила Ритка. - Те двое аж сразу перекосились, поняли с кем дело имеют!

Да уж, удружил Лёха. Хоть бы предупредил, что ли. Тем не менее, слушать Ритку приятно.

Мы зашли в одно кафе поблизости от кинотеатра. Полутемная интимная обстановка заведения настраивала на авантюрный лад.

Кругом сидели влюбленные парочки, а у телевизора собралась небольшая кучка пузатых мужиков, смотревших футбол. За бильярдным столом лениво гонял шары какой-то очкастый парень. После каждого неудачного удара он мрачнел лицом и бормотал страшные проклятия.

Толстая, но опрятная официантка принесла нам темного пива. Арбузные груди ко-лыхались в такт ее движению. Ритка ревниво проследила мой взгляд, а потом куда-то в пустоту сказала:

- Ей явно не помешало бы заняться утренними пробежками и сесть на диету.

Я постепенно отходил от первой в моей жизни драки и сейчас с упоением вспоми-нал сладость чувства от… Нет, не от победы своей фиктивной, а от того, что смог, смог ударить человека. Ударил, даже не зная точно, что это повлечет.

Нос противно пульсировал и отдавался ноющей болью. По пути в кафе зашли в ап-теку, где я купил пластырь. С пластырем на носу я чувствовал себя пострадавшим за правое дело героем.

Наверное, впервые в жизни я пожалел, что в детстве не записался на бокс. Отец мой, преподаватель математики, всегда противился тому, чтобы я занимался подоб-ными видами спорта. Зато с его подачи я собирал марки и разводил аквариумных рыбок. Где те рыбки-то? Потерянное время.

- Сереж, а ты наверное боксом занимался? – перебила мои размышления Рита. – Или самбо?
- Ничем я не занимался, Рит, - хмуро ответил я. – К сожалению.
- А вот Сашка Бородаенко мне рассказывал, что он занимался чем-то таким. То ли ушу, то ли кун-фу. Даже пояс у него какой-то есть. А Стас – вообще чемпион СССР по тяжелой атлетике.
- Про Стаса я знаю, - сказал я. – А насчет Сани Бородаенко. Это правда, что вы встречались с ним?
- Да, встречались одно время, пока он мне не надоел. А ты откуда знаешь? – при-щурив глаза, спросила Ритка.
- Слышал от него, - ответил я.
- Да, правду говорят, что вы, мужики, хуже баб. И язык у вас без костей, - презри-тельно сказала Рита.
- Ну ты всех-то под одну гребенку не греби, - оскорбился я за мужиков.

«Го-о-ол!» - заорали болельщики. Бильярдист-очкарик испуганно вздрогнул. Офи-циантка повторила пива. Оптически ее груди стали еще больше. Когда она отходи-ла, я с трудом перевел взгляд на Риткину грудь. В сравнении с арбузами официант-ки, ее грудь явно проигрывала. Но маленькими ее сиськи я назвать не решился бы.

- А что еще он рассказывал? - сделав ударение на слове «еще», спросила она.
- Да ничего особого. Встречались, рассказывал. Расстались, рассказывал.
- Хватит увиливать, Сергей! – возмутилась Ритка. – Говорил он, что трахнул меня? Говорил, что бросил?
- Хрен его знает, Рит, что ты привязалась? – вспылил в свою очередь я. – Какая разница, говорил он что-то или нет?
- Да такая, что, если говорил, то он лгал как ****. Да, мы встречались пару раз, один раз он цветы какие-то полевые подарил, повез к себе домой после ресторана. Выпили пару бутылок коньяка. Саша долго мялся, наконец решился, когда выду-мал, что я окончательно опьянела, - с какой-то остервенелой злостью рассказывала Рита. - Но оказался не способным к боевым действиям, поник, стушевался, изви-нился и отправил меня домой.
- Что значит «оказался не способным к боевым действиям»? – решил уточнить я.
- Ну ты что, Сереж, совсем глупенький? Не встал у него, понимаешь? После этого он не то что «бросил меня», он взглядом со мной боится встречаться! А всем, гад, рас-сказывает, что поматросил меня, да бросил.
- Ну, может для него факт того, что ты соглашалась с ним переспать, уже сам по се-бе является победой? И он потерял спортивный интерес? – спросил я.
- Да? – задумчиво сказала Рита. – Я не думала над этим. Но если бы я была мужчи-ной, то я бы это победой не назвала. А назвала бы полным, безоговорочным и по-зорным поражением.

Закурили. Пока курили, наши забили еще один гол. А потом позвонил Лёха.

- Да!
- Старик, ну ты долго еще? За полночь уже!
- Да, понял. Это срочно? Ясно… Хорошо, через полчаса буду.
- Посади ее на такси и возвращайся туда, где сидишь, - четким шепотом сказал Лё-ха.
- Все понял. До связи.

Эх, хорошая девчонка Ритка, свойская такая. И расставаться не хочется.

- Рита, мне очень жаль, но я вынужден уехать. Важная встреча.
- В час ночи? – широко раскрыв глаза, удивленно спросила она.

Я мысленно нецензурными словами похвалил Лёхин план. Да и сам я придурок. Действительно, какая может быть важная встреча у рекламного менеджера в час ночи? Оставалось сохранить хорошую мину.

- Да, Рит. В час ночи. Очень важная встреча. И я очень хочу проводить тебя и поса-дить на такси.
- Хорошо, как скажешь, - растерянно сказала она.

Для нее-то план действий расписан до утра. Милая беседа за кружкой пива, потом можно еще куда-нибудь заглянуть, а можно сразу, конечно, предварительно поло-мавшись, дать согласие поехать ко мне или к ней. Ну что же, Рит, ожидание секса порой приятнее, чем сам секс. Так что, обождем.

Я расплатился, мы вышли в прохладную ночь. Я поймал такси. Прежде чем сесть, Рита чмокнула меня в щечку, улыбнулась, а потом смачно поцеловала меня в губы. Или я ее поцеловал? Не важно, факт в том, что одновременно это получилось, не-произвольно. Я расплатился с таксистом и вернулся в бар.

В одиночестве сидя за кружкой пива, я вспомнил, как утром тупо просрал все свои планы, как меня выгнали с планерки, какой унизительный для меня разговор я под-слушал у двери нашего кабинета. И подумал, стоило ли грузиться? Жизнь продол-жается.

***

Я допивал пиво, когда в бар ввалилась уже знакомая мне троица: Лёха и два скин-хеда. Шумной, привлекающей внимание толпой, они подошли ко мне.

- Здорово, Серега! – сказал Лёха. – Знакомься! Лом! Лобзик!

Лобзиком оказался Щербатый. Он довольно лыбился, при улыбке его череп туго об-тягивался блестящей кожей.

- Официант! Пива! – заорал Лёха.

Тут же прибежала уже знакомая мне толстая официантка, выгрузила с подноса пи-во, не пролив ни капли, и удалилась под одобрительные взгляды скинов. «Вот это я понимаю, сиськи!» - воскликнул Лом ей вслед. Официантка оглянулась, лукаво улыбнулась и погрозила ему пальцем. Скины заржали.

- Ну, че, пацаны, за знакомство! – серьезно сказал Лёха.
- За знакомство!

В несколько шикарных глотков «пацаны» осушили бокалы. Минут двадцать посиде-ли, лениво обсуждая футбол, и уже не торопясь, потягивали холодное темное пиво. У меня на языке вертелось поскорее спросить Лёху о сегодняшней драке, расска-зать ему о том, что произошло в эти дни, но Лёха знаком дал понять, что пока не время.

- Ладно, пацаны, приятно было познакомиться! У меня тут с корешем разговор серьезный будет, - сказал он скинам.
- Какой базар, Лёха, мы удаляемся, – кивнул Лом. – Бог даст, свидимся еще.
- Свидимся, куда денемся, - подтвердил Лёха. – Еще раз спасибо за помощь. Хоро-шие вы актеры.

Скины удалились.

- Лёш, объясни мне, что произошло у кинотеатра? – нетерпеливо попросил я. – И кто эти парни?
- Обычные парни. Такие же менеджеры среднего звена, как и ты. Просто сильно ув-лекаются футболом и фэн-движением. Завсегдатаи тринадцатого сектора.
- Ну это я понял. – сказал я. - А что они с тобой делали?
- Видишь ли, Серега, авторитет поддерживается не только хорошо подвешенным языком, но и кулаками. Вернее, не сколько твоими физическими характеристиками, сколько готовностью броситься в бой. Как ты думаешь, почему люди боятся озве-ревших кошек? Ну что может сделать этот маленький мурлыкающий пушистик про-тив человека? Ну, исцарапает тебя. Но в итоге-то ты ему шею свернешь. То есть, сила кошки заведомо слабее силы человека. Но кошка проявляет готовность пус-тить когти в ход, не смотря на неравенство сил, а человек – нет.

Я улыбнулся такому сравнению. И ведь действительно, я бы не рискнул пойти про-тив вздыбившейся и шипящей кошки. Проще пойти на попятную, смириться с этим малюсеньким поражением, стереть его из памяти, зато не получить ни царапины.

- И у людей так, что ты ржешь? Я видел много различных групп людей, где домини-ровал не самый сильный и не самый здоровый. В группе доминирует лидер, лидер готовый ценой жизни порвать пасть любому, кто пойдет против него. И все эти здо-ровяки и спортсмены пасуют перед таким с виду хилым, но сильным духом лидером. Понятно излагаю?
- Пока все понятно, - кивнул я.

Мне уже понятно, к чему клонит Лёха. Но прописные истины, знакомые каждому пацану, проведшему хотя бы часть детства на улице, в изложении Лёхи звучали иначе. Весомее, что ли.

- Идем дальше. Если б я тебя просто предупредил о том, что собираюсь организо-вать твою стычку с хулиганами, ты был бы готов к этому, заранее бы знал, что тебе ничего не грозит. Понятно, здесь ни о какой силе духа речи быть не может. Просто, перед девчонкой пофорсить, липовый авторитет наработать. А такой дутый автори-тет, рано или поздно, раскроется и тогда падать тебе будет очень больно.

В этот момент я понял, что изменить себя мне будет несколько сложнее, чем пред-ставлялось ранее. Невозможно придать себе вид «готового ценой жизни порвать пасть любому, кто пойдет против меня», не побывав в таких ситуациях. В ситуаци-ях, когда отделаться сломанными ребрами я почту за удачу.

- А пацаны-то откуда? – спросил я.
- Вышел я из кино, жену домой отправил на такси, а сам в этот бар зашел. Выпью, думал, кружку пива, пока Резвей там с девушкой общается. Здесь и познакомился с Ломом и Лобзиком, прикольные погоняла, да?
- Ага. Напоминают капитана Врунгеля и рассказы Носова.
- Поговорил с пацанами, попросил поучаствовать в легком театральном действе.
- И они так просто согласились?
- Подход к людям надо знать. Да речь не об этом. Ты, кстати, молодцом себя пока-зал, не растерялся.
- Да растерялся я, Леш, - признался я.
- Да? Ну, я не заметил, а если я не заметил, то никто не заметил. Удар, конечно, на двоечку был, но, главное – сам факт! Ты преодолел свои страхи, растерянность и сделал как надо.
- Да если бы не Рита…, - начал я, но Лёха перебил.
- А то! Женщины нас, Резвей, окрыляют! Я потому и подобрал такую ситуацию, что-бы ты не смалодушничал. А то знаешь, бывает: да ладно, зачем конфликтовать, можно миром решить, все равно о моем позоре никто не узнает. Это заведомо по-рочная философия, особенно учитывая то, что сам-то ты об этом знать будешь! И каждый такой малодушный поступок – это гвоздь в гроб твоей силы и уверенности.

Лёха умолк, залпом допил пиво и заказал еще.

- Слушай, а че с Лидкой? Ты же любишь ее вроде?
- Не знаю, Лёха. Мне очень сильно хотелось доказать себе, что я что-то могу. При-гласить секретаршу шефа в кино показалось мне сильным поступком.
- Че за глупости? – сморщился Лёха. – Ну, ладно, продолжай. А еще лучше, начни сначала, расскажи все, что произошло с момента моего отъезда.

Пока я рассказывал, мы выпили еще по паре бокалов пива. Лёха иногда одобри-тельно кивал, иногда – кривился, но не перебивал. После моего рассказа он по-смотрел на часы и сказал:

- Итак, первый вывод: с соседями и сослуживцами надо дружить. Твой сосед Вася, конечно, полный долбоеб, и ты правильно сделал, что отшил его. Но запомни, ху-дой мир – лучше доброй ссоры. У тебя же застенчивость переросла в излишнюю са-моуверенность и агрессию. За пару дней ты умудрился до предела обострить отно-шения с Васей, обоими вахтерами и Панченко. Здесь не действует тактика «лучшая защита – это нападение». Контролируй свои эмоции.
- Это я и сам уже понял, - сказал я.

Мне кажется, я начал понимать разницу между тем, когда надо не дать себя в оби-ду, а это можно делать вполне доброжелательно, и тем, когда закрепляя мизерное превосходство, я не упускал случая добить кого-то, танцуя на его костях. Взять хо-тя бы тот случай, когда я подарил свои старые шмотки Васе, а потом «поздравил» его с обновкой.

- Плохо понял, - подтвердил мои догадки Лёха. - Не озлобляй людей против себя. Я понимаю, тебе сейчас сложно, но твоя задача: балансировать на грани. Не давать себя в обиду, но при этом быть милым приятным Резвеем. А это уже дипломатия.
- Ясно, - кивнул я, - учту.
- Насчет подслушанного тобою разговора, - продолжил Лёха. – Ну это совсем глу-пый непродуманный поступок. Так подставиться? Ну и что ценного ты узнал? Ниче-го нового о себе ты не услышал, только испортил себе настроение. Никто не гаран-тировал тебе моментального изменения отношения к тебе людей. Это дело не одно-го дня, не месяца даже. Но если будешь двигаться в правильном направлении – то все будет нормально. И уважать еще станут, вот увидишь. Так что не вздумай увольняться! Все эти панченки воспримут это как победу, а ты же надолго запом-нишь это поражение. И даже если ты на новом месте добьешься успехов, то воспо-минания об этой неудаче будут незаживающей раной в душе беспокоить тебя. Тем более шеф тебе повышение обещал…
- Он не обещал, он сказал, что было в планах, - исправил я Лёху.
- Да это одно и тоже. Не было бы в планах – вообще бы не озвучивал тогда. И еще. Возможно, это звучит банально, но именно в этом секрет успеха. Воспитывай силу воли. Поставил задачу бегать по утрам – так не ленись, просыпайся рано, вставай и - пофиг на погоду – бегом на улицу! Дождь там, снег или град – это все отмазки для слабовольных даунов. Ясно?
- Ясно.
- Что касается твоих амурных похождений... – задумался Лёха. - Скажу просто: бе-ри не то, что легко дается, а то, чего самому хочется.

Посидели еще с полчасика, разговор плавно перешел на Лёхины дела, да на баб. Лёха так и не сказал, чем он занимается, зато о бабах говорил с видом знатока и со вкусом.

Шел пятый час утра, пора по домам. Лёха сел за руль, серьезный и сосредоточен-ный, словно не он недавно выпил литров пять пива. Ехали молча.

А когда проезжали Каменоостровский, я увидел идущих по тротуару Панченко с Лидкой. Они держались за руки. Я моментально протрезвел и прошептал «Нифига себе!». Лёха отреагировал моментально.

- Кто такие?
- Тот самый Костя Панченко. И знаешь с кем? С Лидкой.

Лёха чему-то загадочно улыбнулся и полез за сотовым.

Кирпич девятый


Я удивленно смотрел на Лёху. Он что, собирается вызвать Лома с Лобзиком? Чтобы еще и Костю протестировать своими скинхедами? Может это подло, но, честно гово-ря, мне хотелось посмотреть, как отреагирует на ситуацию Панченко, в обнимку идущий с Лидой. Я ощутил резкий приступ ревности, в груди что-то защемило. Лёха набрал номер и я замер в ожидании.

- Леонид, здравствуй! Не разбудил? Ясно, ну извини. Я Лидию твою встретил на Ка-меноостровском, парень с ней какой-то. Ясно, ну давай, я пригляжу за ней пока. На машину мою ориентируйся.

Я вопросительно уставился на Лёху. В горле зарождался ком, а в груди воцарилось опустошение. Лёха кинул сотовый в карман, заглушил мотор и закурил сигарету. Потом взглянул на меня и сочувственно стал объяснять:

- Лидия твоя – любовница моего друга Леонида. Он ее поддерживать начал в те времена, когда она в институте училась. Но был уговор – спать только с ним. Пони-маешь, вряд ли он ее любит, но то, что собственник он еще тот – это факт. Уже лет шесть они вместе.
- И чем этот Леня занимается? – спросил я.
- Да чем он только не занимается. Большой человек. Своя сеть магазинов, водоч-ный завод, да ты его должен знать, Баркан его фамилия.

Кто же его не знает? Авторитетный предприниматель и меценат, известный в кри-минальных кругах как Ткач, он же Леонид Баркан. А я - баран. Тешил себя какими-то надеждами, не позволяя себе думать о том, что у такой восхитительной девушки обязательно кто-то есть. Теперь понятно, почему Лидка никогда не распространя-лась на эту тему.

В голове крутились сотни вопросов. Откуда Лёха знает Ткача? И почему так запро-сто позволяет себе общаться с ним? И кто тогда сам Лёха? Но задать все эти вопро-сы я не решился. А Лёха, словно знатный телепат, сам ответил на мои вопросы.

- С Леней мы в школе вместе учились. Потом в один институт поступили. Тихий ев-рейский мальчик был, до поры до времени. Потом продвинулся он реально. Пересе-кались после института постоянно, но уже по делам. Иногда на охоту вместе ездим.
- Так ты Лиду знаешь?
- Выходит, что знаю. Красивая девчонка, спору нет. Я Леню без нее вообще редко вижу.
- Они живут вместе? – спросил я.
- Да не, что ты. Ленька уже лет десять как женат.

Лёха заинтересованно наблюдал за Панченко с Лидой. В это время они останови-лись у стены Ленкома. Костя положил руки ей на плечи, притянул к себе и попы-тался поцеловать. Лида уклонилась. Пронесло. Не поцеловались. Внутренне я по-злорадствовал, а потом понял, что радоваться нечему. Ведь это Костя сейчас обни-мает мою любовь, он хотя бы пробует ее поцеловать. А я даже на свидание ее боял-ся пригласить.

- Лёха, а зачем ты Леониду позвонил? Косте же теперь достанется! По-моему, это подло.
- Подло? Знаешь, Сережка, мне кажется, если тебя ударят по щеке, ты не только подставишь другую щеку, но еще и встанешь раком, снимешь трусы и услужливо раздвинешь ягодицы. Думаю, ты мазохист.
- В каком смысле?
- Сколько говна тебе Панченко сделал? И ты переживаешь за него еще? Да не вол-нуйся, ничего твоему Косте не будет. Знаешь такую поговорку, **** не захочет – кобель не вскочит? Спрос с Лидии будет, Панченко для профилактики по башке, может, настучат, этим все и ограничится.
- Что значит, спрос будет? – не понял я.
- В данной ситуации поскандалят немного, потом Лидия расплачется и успокоит Ле-ню, сделав ему что-то приятное.

Тугой ком ревности подкатил куда-то в район сердца. А жестокий Лёха продолжал:

- Вот и все. А позвонил я Леньке знаешь почему? Потому что Панченко твой мне – никто, а Леня - мой старый кореш, и я не могу допустить, чтобы его кто-то обманы-вал, пусть даже любовница.
- Так что получается? Ей и встречаться ни с кем нельзя теперь?
- Встречаться? Да ты, Серег, как с Луны свалился. Хочешь сказать, парни с девуш-ками встречаются, чтобы эстетическое удовлетворение получить? Ни одна девушка и ни один парень не встречаются просто так, - зло сказал Лёха. – Они встречаются, чтобы потрахаться. А дальше все зависит от доступности девушки и настойчивости парня.
- И все-таки?
- Понимаешь, Серега, как только Лидка захочет променять безбедную жизнь, защи-ту от любых проблем и карьерный рост на любовь, так все и закончится. Леня забу-дет к ней дорогу, - пояснил Лёха. - Ясно?
- Ясно. Мало какая женщина променяет благополучие на любовь.
- Мало ты женщин знаешь, - горько усмехнулся Лёха.
- А мне что делать? – спросил я.
- Делай то, что считаешь нужным, - уверенно ответил он. - В делах сердечных со-ветчиков быть не может.

Мимо пронесся черный «Инфинити». Проехал вперед метров двадцать, притормо-зил. Лидка испуганно отстранилась от Панченко и медленно пошла к джипу. Костя неуверенно брел следом. Лида села на переднее сиденье и захлопнула дверь.

Джип резко газанул и умчался. Недоумевающий Панченко побрел в сторону метро. «Извини, Костя, что испортили тебя праздник», - подумал я. И неожиданно для себя ощутил острое чувство жалости по отношению к этому далеко не приятному мне ти-пу.

***

Спал всего час. За окном монотонно моросил осенний дождь. Вставать не хотелось, кости ломило так, словно по мне проехался трактор, а в голове мозги устроили ве-черинку с приглашенным диджеем Бодуном. Тем не менее, помня о злополучном ут-ре прошлой пятницы, вскочил сразу же, ноющие ноги нехотя понесли меня на кух-ню.

Покорил себя, что сразу же, как приехал домой, не выпил литр минералки с аспи-рином. Пришлось делать это сейчас. Пока вскипал чайник, поприседал с вытянуты-ми руками. Колени противно хрустели, явно пора заняться физикой.

Выпил чашку горячего черного кофе, накинул спортивный костюм и на улицу - бе-гать.

Во дворе встретил соседа Васю. Вася выгуливал Полкана. Вернее, Полкан выгули-вал Васю, по всему, пребывающего в состоянии анабиоза. Узрев меня, Вася встре-пенулся:

- Сосед, стольник до…
- Нет.

Вася угас и как-то безнадежно махнул рукой.

Для начала пробежал пару стометровок на максимуме, а потом просто бегал, пока не почувствовал, что больше бегать не могу, иначе сдохну. Минута передышки, и еще круг. Все, теперь можно домой. На улице прохладно, но мне жарко. Пот стекал ручьями, сердце готовилось выскочить, если не сразу, то с минуты на минуту. В бо-ку покалывало. А еще очень сильно болело горло, словно его хорошенько обрабо-тали напильником.

На крыльце спал Вася. Полкан с поводком под ногами заинтересованно ковырялся в чьих-то какашках. С балкона высунулась Катерина, Васина жена, и истошно закри-чала:

- Василий! Да что же это такое, а? Василий! Живо домой!..

Дослушивать я не стал. Перепрыгивая через ступеньку, резво поднялся к себе на этаж.

Дома скинул тренировочный костюм, и попробовал отжаться. Р-ра-азз… Рухнул на пол. Офигеть! Лет пять назад свободно делал двадцать отжиманий. Да уж. Встал, потряс руками. Второй подход оказался успешнее – два раза. В третий подход кое-как осилил один раз, руки тряслись и дрожали.

В принципе, ничего страшного. Я через это уже проходил. Уже через месяц близко подберусь к прежним показателям – двадцать-тридцать отжиманий за подход. А че-рез два доберусь до сорока. Главное – не бросить.

Теперь подтягивания. Повисев, словно сосиска, я, извиваясь как змей, все-таки смог подтянуться один раз. Отдохнул и сделал еще два подхода.

Все, теперь в душ.

Быстро помылся и начал экспериментировать с температурой воды. Тепло, горячо, резко холодно. Душа ушла в пятки, перехватило дыхание, ледяная вода смывала сонливость и апатию. Раз, два, три, четыре… И опять тепло. Здорово!

По всему телу эйфория, а в голове – благодарность самому себе за то, что хватило воли воплотить задуманное. А самое главное – никаких следов похмелья не оста-лось!

Все утро думал о Лиде и Рите. Обе красивые, но одна – любовница Ткача, а вторая - свободна. Лида меня терпеть не может, а Рита относится ко мне очень хорошо.

Вот только люблю я Лиду. А любовь зла.

***

Придя на работу, первым делом пошел к Кацюбе. В приемной сидела Ритка и наби-рала какой-то документ на компьютере. Увидев меня, бросила печатать, заулыба-лась.

- Привет! Как дела? Как вчера встреча прошла? Нос целый?
- Нос целый, встреча прошла нормально, - ответил я. – Кацюба у себя?
- Да, у себя, - сказала Рита. – Но у него посетитель. Присядь на диван, подожди по-ка.

Я сел на диван. Краем глаза наблюдал за Риткой. Невольно сравнивал ее с Лидой. Нет, в красоте Маргарита ни в чем не уступает Лиде. Голову запрокинул на кресло, прикрыл глаза.

- Сережа, ты можешь зайти!
- Спасибо, Рит.

Ох, блин, чуть не уснул ведь. Зарядка-зарядкой, а спал-то я всего около часа. По-правил галстук и зашел к генеральному.

- Станислав Евгеньевич, можно?
- Входи, Сергей.

Я закрыл дверь и сел напротив Стаса. Он упер локти в стол и о чем-то думал. Потом открыл ежедневник и стал рисовать треугольники. Наконец поднял голову и сказал:

- Выкладывай.
- Я решил остаться, Станислав Евгеньевич.
- Отлично. Твой трудовой договор мы пересмотрим… в сторону увеличения заработ-ной платы. В декабре Михаил Степанович уходит в отпуск, поработаешь на его мес-те – исполняющим обязанности моего зама. Справишься?
- Справлюсь, - мне стоило больших трудов сказать это твердо.
- Вот, поработаешь с месячишко, освоишься, контакты наведешь, - Стас тяжело вздохнул. – Со здоровьем у меня последнее время, Сергей, нелады. Сердце поша-ливает, одышка.

Я внимательно слушал. К чему же он клонит? Вдруг открылась дверь, ведущая в вип-комнату. Оттуда, широко улыбаясь, вышел Лёха. Я потряс головой, уж не снит-ся ли мне все это?

- Мне уже далеко за шестьдесят, и я решил отойти от дел, - продолжил Кацюба. - Конечно, мне не хотелось отдавать свое детище кому попало, и после долгих поис-ков по рекомендации друзей я вышел на Алексея Алексеевича Верняка. Алексей со-гласился выкупить мою фирму…

Лёха картинно поклонился. Я подумал, что рекламное агентство «Расмус Медиа» - хорошая покупка.

- Да вы уже знакомы. Алексей Алексеевич сразу сказал мне, что хочет поставить руководить нашим рекламным агентством настоящего профессионала. После долгих раздумий я понял, что кандидатура только одна – это ты, Сергей.
- Да, Серег, ты подходил по всем параметрам, но если бы мы тогда тебя сразу сде-лали руководителем, твои комплексы и забитость сделали бы из тебя плохого ди-ректора, – серьезно сказал Лёха, для меня теперь уже Алексей Алексеевич Верняк. – Авторитет ты должен был заработать сам.
- Да, Сергей, - продолжил Кацюба. – Ты же был самой настоящей тряпкой, об кото-рую все вытирали ноги. И тогда Алексей вызвался помочь тебе. Но помочь ненавяз-чиво. Результат мы видим есть, да какой! Даже Маргариту чуть не соблазнил, мою прелесть! Ха-ха-ха! Эх, Сережа, Сережа…

Я сидел и думал…

- Сережа, Сережа! Проснись! – услышал я далекий голос Риты.

Она взяла меня за руку и будила меня. Я открыл глаза.

- Извини, Рит, - вяло протянул я. - Практически не спал сегодня.
- Да с кем не бывает. Проснулся, соня?
- Ага, - улыбнулся я.
- Ну иди к Кацюбе. Он уже ждет.

***

Казалось, Кацюба абсолютно не удивлен известием, что я остаюсь. О повышении зарплаты и повышении он вообще словом не обмолвился, я же решил этот разговор отложить на потом. Судя по настроению Кацюбы, сейчас не самый подходящий мо-мент для того, чтобы просить повышения.

В наши сети как раз крупный клиент попался, настолько крупный, что халтурить значило поставить на репутации фирмы крест. Проект поручили Лидке, но она на-столько была погружена в свои амурные дела, что наиболее ответственную часть поручила Панченко. Это было до начала их романа.

Теперь в моем отделе воцарились хаос и паника. На носу – срок сдачи проекта, Лидка носится с бумагами и дисками из отдела в отдел, а Панченко обиженно дует-ся и делает вид, что она для него – пустое место. Малыш-малыш… Тебе бы больше внимания работе уделять, а не в служебный роман играться.

Сначала Костя ходил весь такой влюбленный, что ему было не до проекта. Теперь, угнетенный разрывом с Лидкой, он всем своим поведением показывал, что работать в одной фирме с такой стервой как Фрайбергер полностью противоречит его прин-ципам и идеалам. Боже мой, ведь это так просто – не путать личные отношения с рабочими. Жаль, но Костя сам до этого не дошел.

Окончательно в своей правоте я убедился, когда взмыленная Лидка попросила ей помочь. Мне стоило великих трудов и внутренних взываний к своей новой филосо-фии, чтобы отказать ей. Тому были объективные причины – своей работы было ва-лом.

И только когда над Костей нависла реальная угроза не закончить успешно испыта-тельный срок, он зашевелился.

А после обеда в столовой Лида с Панченко долго о чем-то беседовали на улице. Панченко остаток дня просидел над бумагами молчаливо-мрачный и расстроенный.

Вид отверженного Кости придал мне уверенности, и я решил сегодня же вечером пригласить Лиду в кино или в ресторан, хоть куда, не важно. Пошла же она с Пан-ченко. А чем я хуже?

В ожидании этого, остаток рабочего дня пролетел для меня незаметно. Наконец я выбрал момент и вытащил Лиду на лестницу на перекур.

- Ты что сегодня вечером делаешь, Лида? Может быть в кино сходим? - выпалил я, стараясь говорить твердо и уверенно, как Лёха учил.
- Резвей! Ты что, с дубу рухнул? – воскликнула Лидка, привлекая к нам внимание. – Какое кино? О чем ты? Конец месяца, работы валом!

Ошарашенный Лидкиной грубостью, я замер. Но – прогресс! – абсолютно не сму-тился. Сглотнул слюну и тихо ответил:

- Лид, успокойся. Не хочешь – не надо, зачем кричать? А работать надо всегда, не только в конце месяца… Кстати, Лёня не очень ругался?

Мой вопрос ошарашил Лиду. Она замерла с открытым ртом, а потом пришла в себя, собралась и резко ответила:

- Не твое дело! - потом вздохнула и продолжила, - ладно, давай встретимся. Только не в кино. Не люблю кинотеатры, жрут там, пакетами шуршат – никакой атмосфе-ры! Номер мой знаешь, часам к девяти позвони.
- Добро, - вымолвил я.

Сам не поняв, счастлив ли я или нет, сел за рабочее место и предложил Гараяну сыграть по сети в футбол. Мы иногда устраивали такие баталии, давая мозгам от-дохнуть.

- Я создам игру, Серег, - обрадовано ответил Левон, высыпая себе в рот остатки чипсов.

Я кликнул на иконку FIFA Soccer ’2004, одел наушники. А через минуту почувство-вал вибрацию телефона в кармане. Чертыхаясь, вытащил сотовый.

На его экране высветился номер Риты.